– Да, конечно. Выпустят его, вот увидишь. Люди поднимутся – и тогда обязательно выпустят. Вместе мы сила, а поодиночке так... вжик, хотя, знаешь, иногда мне кажется что и один в поле воин, был бы в руках «меч-кладенец», – задумчиво произнесла она.
– Ева, послушай меня внимательно, будь осторожна. Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось, потому как чувствую себя отчасти виноватым в выходе твоего материала. Я должен был тебя остановить.
– Ну вот, началось. То Великий пугал меня Лубянкой и канавой в ближайшем Подмосковье, теперь ты намекаешь на то, чтобы я закрылась в монастыре и носу оттуда не показывала, пока жалкие подонки рвут нашу с тобой родину на части? Не бывать этому, Макс, и ты прекрасно знаешь об этом. Я не из тех, кто станет молчать в тяжёлые для страны времена. Ни Великий, ни его покровители не смогут меня запугать. Весь этот балаган будет продолжаться до тех пор, пока каждый из нас не встанет с колен и не начнёт отстаивать свои права, а иначе никак. И именно этого они так сильно и боятся, пытаясь заткнуть рот каждому поодиночке. Но всем разом рот не заткнёшь, верно? А таких, как мы, – миллионы.
– Ева, забыл сказать, Разумовского сегодня уволили, ты в курсе?
Ева изменилась в лице, и вместо иронии на нём отпечатался отголосок вины.
– Не думала, что из-за меня пострадает главный редактор, – виновато на этот раз ответила она. – Видимо, я и вправду задела их за живое, разворотив-таки осиное гнездо.
Ева задумалась, утопая в своих мыслях.
– Ева? Ева?! – услышала она сквозь заоблачные дали голос Давыдова, возвращаясь к разговору. – Ева, в каких мирах ты опять витаешь?
– Да так, неважно. Главное, что я всё ещё обеими ногами крепко стою на планете Земля и не собираюсь никуда отсюда улетать, по крайней мере сейчас уж точно, пока не выполню свой гражданский долг перед собой и своим отечеством. А отечество для меня – это в первую очередь добрые и думающие люди, а никак не оборотни в погонах и горстка кровожадных чиновников. Тем более так просто сдавать свои позиции и отступаться от своих принципов я не намерена, – заверила Ева. – Мы выстоим, Макс, уж поверь мне. Не знаю как, но обязательно выстоим. Иначе быть не может. И не из таких передряг выбирались. Уж кому, как не тебе, знать об этом.
– Я переживаю за тебя, Ева. Прошу, будь осторожней. Мне кажется, после твоего материала нездоровая возня началась на высшем уровне, и, по ходу, не в твою пользу. В любом случае можешь на меня рассчитывать, что бы там ни было.
– Спасибо, Макс. Ты настоящий друг. Лучше тебя никого нет.
– Жаль, что ты поняла это, Круглова, только теперь.
– Ну, так бывает, – Ева улыбнулась. – Ещё Есенин говорил: «Лицом к лицу лица не увидать, большое видится на расстоянье». Стоило перелететь океан, чтобы это понять.
– Круглова, что-то я не пойму, ты сейчас всерьёз?
– Знаешь, Макс, я настолько заигралась в морской бой, что и сама уже не пойму, где ранен, а где убит. Для этого я и взяла отпуск, чтобы разобраться во всём и расставить фигуры на шахматной доске по местам.
– Разбирайся как можно скорее и возвращайся к нам, красавица. Ты нам очень нужна.
– Макс, я тебя люблю, ты знаешь об этом?
– Поздно, Круглова, признаваться мне в любви. Надо было лет десять тому назад соглашаться на моё предложение о замужестве, а теперь извини, но я... нарасхват, – похвалился он, и ослепительная улыбка впервые озарила его прежде серьёзное лицо.
– Я знаю, что ты нарасхват, Макс, и очень за тебя рада, потому как сам знаешь, что люблю тебя безмерно, но иной любовью. Как там у Пушкина? «Я вас люблю любовью брата, а может быть, ещё нежней»?
– Да, Круглова, на брата ты вовсе не смахиваешь, но вот от такой сестрёнки я бы точно никогда не отказался, впрочем, ты мне больше чем сестра, чем я несказанно горжусь. В любом случае, будь осторожна.
– Буду стараться, Максим Эдмундович! – тотчас парировала она, поднося пятерню к виску, как это делают военнослужащие, отдавая честь старшему по званию. На самом деле отчество Давыдова было Андреевич, но Ева ещё со времён университета нарекла Максима именно этим псевдонимом, проводя некую параллель между его мировосприятием и взглядами Феликса Эдмундовича Дзержинского – известного русского революционера, заведующего подготовкой Октябрьской революции, после чего весь дружный коллектив одногруппников с лёгкостью подхватил эту инициативу, окрестив Давыдова главным революционным деятелем вуза, к чему у него имелись явные предпосылки, судя по его бунтарским воззрениям. Именно на этой волне они с Кругловой нашли общий язык, так как оба не могли оставаться равнодушными к творящейся повсюду несправедливости. К тому же корни Максима также свидетельствовали о его схожести с историческим персонажем, который, как и Давыдов, имел польское происхождение. – Спасибо, что не забываешь, – завершила она своё показательное выступление.