– Давайте дождёмся папу. Всё тогда решится, – послышалось с другой стороны.
В момент томительного ожидания их взоры приковала к себе стена Сикстинской капеллы, где находилось одно из величайших произведений великого скульптора и художника времён Средневековья Микеланджело Буонарроти, а именно – его фреска «Страшный суд». Масштабное творение рук мастера раскинулось на всю стену позади алтаря и плавно перетекало на потолок, выплёскиваясь на арочные своды капеллы, являя собой сюжет катастрофы вселенского масштаба. Темой этого шедевра стало второе пришествие Христа, а точнее – грозный момент самого Апокалипсиса. Масштаб творения с лёгкостью поразил бы умы не только присутствующих здесь кардиналов, которые именно сегодня почему-то с необъяснимым трепетом и ненадуманной тревогой взирали на великое произведение искусства, но и любого смертного, оказавшегося в стенах этой капеллы, настолько оно поражало сознание откровенным возмездием, которое творит Христос, проявляя непоколебимую волю, жёстко распределяя людей на праведников и грешников. Ибо в эти минуты он являет собой не всепрощающего Бога-заступника, каким привыкли видеть его смертные, а беспощадного судью – неумолимого карателя душ человеческих, и взгляд его воплощает собой уже не надежду на спасение, но праведный и неотвратимый суд. Его рука, вознесённая кверху, застыла в карающем жесте, а грозный хладнокровный взгляд безжалостно устремлён в сторону грешников. У подножия же его трона затаилась Дева Мария, отвернувшаяся в смятении, чтобы не смотреть на тот страшный суд, который вершит её прежде во всём великодушный сын. Отменить его решение она не вправе, но и смотреть на справедливое правосудие не хватает сил.
Конклавы кардиналов проводились в Сикстинской капелле ещё с середины шестнадцатого века, сразу после того как Микеланджело окончил работу над своей фреской «Страшный суд». Здесь же последние годы выносились решения об избрании Папы Римского, когда кардиналы подобным образом уединялись в капелле для голосования.
Итак, после мучительного ожидания дверь в капеллу наконец распахнулась и на пороге появился Папа Римский. Кардиналы тотчас поднялись со своих мест, приветствуя понтифика, сопровождая его взглядами к установленному на небольшой возвышенности по центру зала позолоченному креслу. Его Святейшество занял своё почётное место, после чего все кардиналы последовали его примеру, рассаживаясь по местам.
– Сегодня я буду краток как никогда, – голос папы как приговор прорезал тишину, и его орлиный взор зацепил всех присутствующих своей хваткой, так что каждый почувствовал невероятную тревогу в груди. – Не стану скрывать, что впервые в жизни испытываю страх перед грядущими событиями. Надеюсь, в этот сложный для всех нас момент Всевышний не оставит нас и удостоит своей божественной милости, которую мы обязаны вымолить у него делами нашими. Ибо сегодня самый главный день не только в нашей с вами жизни, но и в жизни миллиардов людей, ничего не подозревающих о грядущих событиях. Потому как то, к чему мы так долго все готовились и чего боялись, уже совсем близко. Главное сейчас для всех нас – это не только единство во взглядах, но и слаженность в действиях, а именно – принятии самого важного в нашей жизни решения. Ибо именно от него будет зависеть исход судьбы всего человечества. Поэтому предлагаю без промедления принять «План Д».
По залу пронёсся шум, напоминающий нечто вроде звука пенящихся океанских волн, с рёвом бьющихся о внезапно выросшие на их пути скалы.
– А если мы ошибаемся, что тогда? – неслись повсюду нескончаемые возгласы. – Где гарантии, что Господь не проклянёт нас за это, ведь мы не способны будем его услышать, если последуем «Плану Д».
– Мы не имеем времени на промедление.
– Но, если мы это сделаем сейчас, тогда каким образом мы когда-нибудь отыщем путь к нему и отыщем ли?
– Я понимаю ваши опасения, братья, но если мы сейчас не консолидируемся, боюсь, что нам уже никто не поможет.
– Франческо Манчини перед смертью тоже изъявил смятение, прежде чем отдал свой голос за «План Д», – подметил один из присутствующих кардиналов. – А он, как известно, прежде был ярым противником этого плана и до последнего колебался в принятии решения. Уверен, его смерть не случайна, и мы все знаем, чьих это рук дело.