Щурится как-то нехорошо и, кажется, надумал себе уже что-то. Что-то, что отражается в его сузившихся, с плутоватой искрой глазах. Пока не понимаю, к чему оно, но напрягаюсь весь. Жду.
– А представить тебя как? Ребят, это моя новая подружка? Зовите Лёхой, не обидится.
Пожимаю плечами и снова на кухонные обои смотрю, ровнехонько над его плечом. Пора бы сдаться, но продолжаю гнуть свое. Все с больше и больше затухающим энтузиазмом.
– Скажешь: ребят, это Лёха, брат моей подружки. Он тихонько посидит тут.
– И с чего бы мне тусить с братом своей новой девушки? Я ее-то знаю около недели.
– Так ты рассказал? Рассказал про меня? И погоди – что? Ты сказал своим друзьям, что встречаешься с кем-то?
Не верю. Да быть не может! Неужели и вправду вот он такой, со спины сфотанный на аватарку, дымящий как паровоз, офигенно пахнущий, – и мне? Правда мне? Не верю!
– Ну да. Ты же своим сказал.
И снова плечами так делает, вредная гадина, небрежно передергивает одним, словно смахивает с него что-то. Например, мою торопливую болтовню.
– Так мы встречаемся? – Вопрос такой себе, потянет на всю восьмерку по десятибалльной шкале глупости, особенно когда он уже это произнес, но уточнить-то лишним не бывает. Особенно когда дело касается несуразного, шебутного и явно на любителя меня. Особенно когда дело касается его, сто процентов мстительного.
– Теперь даже и не знаю. Я вроде собирался с тобой, но ты говорил о какой-то таинственной девушке…
О боги, не носящие кеды, опять об этом. Ну ляпнул и ляпнул, теперь-то что? Сожрать меня за это? Выгнать? Не начав ничего, сразу бросить? Какие еще варианты?
А главное, никак не выходит понять, отчего же он так бесится. Пускай и тихо, кипит где-то внутри, даже голоса не повышает, только скулы выделяются чуть сильнее. Да пальцы, все еще кружащие по моим бедрам, жмут чуть сильнее.
Решаю пойти на мировую. Да и вообще пошел бы куда угодно, только бы он перестал так щуриться, зыркать и вообще расслабился бы немного. Он – мое ожившее наваждение, вполне себе реальный парень, которого очень здорово трогать, убеждаясь в том, что не приснилось все. Он, разговаривая с которым, да еще и так близко, да еще и на губы глядя, я неизменно начинаю нервничать и тараторить. И в итоге выдаю совсем не то, что собирался изначально.
– Это такая проблема, да? То, что я не могу рассказать об этом всему миру? Что я не готов выгребать кучу мусора из-под двери и получать по морде из-за своей влюбленности? Потому, что она неправильная? – Последний вопрос вроде как негласный. И вроде как должен был раствориться в потоке общего бреда, но напротив повисает в воздухе. Да и если бы только это… Нарывается на ответ.
– А на что ты готов ради нее?
Растерянно моргаю и даже подаюсь чуть назад, инстинктивно увеличивая безопасное расстояние. В последний момент вспоминаю о навесном шкафчике прямо за спиной и умудряюсь не разбить себе башку. Успеваю затормозить и спешно пытаюсь что-нибудь сообразить. И тщетно. В голове пусто, как у голодного воробушка.
– Впрочем, не отвечай сейчас. Подумай. Скинешь мне потом сообщением.
– Номер свой, может, тогда дашь?
Тянусь уже за мобильником, но перехватывает за запястье. Останавливает его, сжав, и, развернув кисть, перехватывает за разом расслабившиеся пальцы.
– И как ты меня подпишешь? Василисой?
Ну надо же. А я только расслабился.
– Очень смешно…
Морщу нос, и он, этот нелюбитель Владимиров и любитель господинов, фыркает и вдруг, подавшись вперед, прикусывает его за самый кончик. Замираю, как будто бы ужалили. Что делает, а? Ну зачем он это со мной делает?
– Да, очень… – кивает словно сам себе и задумчиво покусывает губу. Так задумчиво, что мне сразу тоже хочется. И непременно его. – Ну что? Вроде как пора двигать. Мне бы еще в душ перед работой.
– А может…
Робкая было надежда расцветает, и я живо представляю его, такого красивого и абсолютно голого, под горячими струями. Надежда, что так безжалостно оказывается забита лопатой.
– Нет, никаких «может». Тогда я точно опоздаю. Пошли. Ты – в коридор, я – под воду. Напишешь мне в бело-синей, как обдумаешь.
Глубокомысленно киваю, послушно спрыгиваю со столешницы. Жду, пока хлопнет дверью, скрывшись в выложенной кафелем ванной, и, услышав, что, гад такой, нарочно не щелкнул замком, чертыхаюсь и иду следом, стащив и оставив толстовку на вешалке.
Судьба у меня, видимо, такая. Догонять его. След в след.
***
Полночи я думаю. Благо, что в комнате один – броди сколько хочешь. Пей кофе, шуми чайником. Хлопай крышкой подзадроченного ноута. С десяток раз обновляй его страницу… Его, этого уже знакомого незнакомца.
Его, что в реале много лучше.
Висит в сети, с телефона.
Как есть – дежурит. Музыку, должно быть, слушает или переписывается с кем-то. Интересно, хотя бы половине из тех, кто у него в непрочитанных висит, ответил? А мне, если решусь и кину заявку в друзья?
А мне… с которым он вроде как встречается?
Или все-таки нет?
Барабаню пальцами по тачпаду, который скоро работать перестанет от такого обращения, и отхожу только за очередной кружкой кофе.
Еще бы сахар не закончился – и совсем хорошо. Но увы, чего нет – того в половине третьего у соседей не допроситься.
Пью так, почти не морщусь, задумчиво поглядывая на мигающий значок его онлайна.
На что же я готов? Ради тебя? Наверное, на многое. Да только где оно все? Где десятки вариантов на пересчет?
Где перечень, в котором минимум сто сорок пунктов? Или сто сорок тысяч? Сколько я за тобой ходил? А ждал онлайн?
Раньше это было чем-то вроде наваждения, почти что мечты. Раньше это было желание хотя бы узнать что-нибудь еще, а теперь же ты меня наизнанку выворачиваешь.
Кусаю губы. Жалею, что в комнате нельзя курить. Жалею, что вякнул про девушку, не подумав, что вполне взрослый определившийся парень может так отреагировать. И вообще, определившийся ли? Может быть, он смотрит в обе стороны? Или только на девушек? Тут же резво мотаю головой, понимая, что в ней вертится уже полная ерунда. Какие девушки, если у меня задница до сих пор немного саднит? Какие девушки, если губы, закусанные-зацелованные, так приятно гладить пальцами, наслаждаясь слабенькой вяжущей болью?
Делаю глоток из кружки и, осторожно поставив ее на пол рядом с кроватью, быстро, чтобы не передумать, отправляю ему сообщение.
Короткое и так и не кидая заявку, не думая о том, что открыл сообщения потому, что ждет чего-то от меня.
Пускай сам, если хочет.
Мое глубокомысленное «на многое» сиротливо болтается непрочитанным на абсолютно пустом белом фоне. Болтается всего песню или две, что я успел прослушать и которыми так удобно отмеривать время.
Его ответ, такой же короткий, заставляет меня и улыбнуться, и шмыгнуть носом одновременно.
Кажется, это и вызов, и подначка. Это разрешение на какие-то действия или, может, вполне конкретный намек?
На что же только?
«Так удиви меня», и до самого утра больше ничего. До самого, хотя я пишу ему еще и еще. Так и не показывается больше в онлайне.
До семи не сплю.
Выбираюсь все-таки покурить в форточку и, в потемках еще, разбираю силуэты двух не сильно-то ровно идущих девушек. От нечего делать разглядываю их и с тоской думаю, что у той, что светленькая, плечи шире моих. Плаваньем она, что ли, занимается? Пальто, накинутое поверх длинного, прикрывающего коленки платья, совершенно не сидит. Или это пуховик? Или какая, к хренам, разница вообще?