Соэн придирчиво осмотрела маникюр Юуки. Искоса взглянув на её растерянное лицо, аристократка спросила:
— Ногтями занимался Канаме-сама, как обычно?
— Угу, — только и смогла выдавить из себя Юуки, вспомнив, в каких обстоятельствах он решил сделать ей маникюр на бал.
Она лежала, раскрасневшаяся и разгорячённая, на постели рядом с ним, а он — само спокойствие — осторожно целовал каждый палец её правой руки. Внезапно остановившись, он внимательно рассмотрел её ногти и сказал, что хотел бы сделать ей приятное.
И занялся маникюром.
Юуки всегда удивлялась, зачем Канаме это делал. И положа руку на сердце, она никогда не слышала, чтобы кто-либо из мужчин королевских кровей, да и вообще мужчин в целом, был заинтересован в приведении в порядок ногтей своей благоверной. Но Канаме как будто доставляло удовольствие прикладывать руку ко всему, что связано с Юуки, не исключая внешний вид. Словно восхищаться ею и знать, что она его невеста, было мало, надо было иметь в виду, что это он растит в бывшей хулиганке-стражнице истинную королеву.
Что немало тешило его самолюбие.
Юуки вздохнула и посмотрела на себя в зеркало, оценивая общий внешний вид. Платье, опять-таки подобранное Канаме, сидело изумительно, и принцесса пришла к удивительному выводу, что наряд делал её не старше, но взрослее. И эта мысль ей ужасно нравилась. Она покрутилась из стороны в сторону, рассматривая, какой силуэт создают складки ткани, когда оседают на её теле при движении, и со смешанным чувством удовольствия и напряжения заметила, что ранее такое поведение ей было не свойственно.
— Последний штрих, — донёсся из-за дверей шкафа уверенный голос Луки. Юуки в отражении зеркала видела, как аристократка достала оттуда бархатную коробочку, раскрыла её и вытащила изящную бриллиантовую диадему. — Хотите, чтобы Канаме-сама её надел Вам?
— Нет, — помотала головой Юуки и слегка улыбнулась. — Хочу, чтобы он увидел меня уже полностью собранную.
Секунда в секунду, как только украшение опустилось на голову принцессы, за дверью раздался стук и мягкий раскатистый голос короля.
Когда Канаме вошёл, Юуки повернулась и встала перед ним, взволнованная, словно двенадцатилетняя девчонка. Впрочем, совсем недавно она чувствовала себя таковой почти постоянно.
— Восхитительна, — коротко оценил Куран и поцеловал руку своей невесты, затянутую в сетчатую перчатку. — Готовы предстать перед обществом, Ваше Высочество?
И Юуки решительно выдохнула.
Он осторожно, словно она была самое драгоценное и хрупкое сокровище, вёл её под руку к двери, что открывала обширную залу, наполненную сейчас вампирами разных мастей. И охотниками. Юуки отогнала от себя эту мысль, стараясь сосредоточиться на походке. На удивление, это оказалось легко, когда она чувствовала на своём локте пальцы Канаме.
— Я не говорил им, как тебя зовут, — ласково сказал ей чистокровный перед тем, как отворить дверь. Едва заметная, но так сильно украшавшая его печальный взгляд улыбка отразилась на лице Канаме. — Хочу, чтобы ты сделала это сама.
Мгновение, и дверь распахнута. Алчные взоры, горящие рубиново-красным, устремились к принцессе. Блеск сверхъестественного голода отразился в их зрачках, молниеносно, словно змея, скрываясь затем в недрах чёрных душ избалованных детей Времени и Ночи.
Юуки растерялась на один миг, даже, вероятно, испугалась такой чересчур очевидной жажды со стороны аристократов. Но тёплая ладонь Канаме, заботливо погладившая шёлк её платья на спине, вернула недавнее спокойствие. Сделав шаг вперёд и ступив в ореол света ламп, чистокровная принцесса широко улыбнулась.
— Добрый вечер! Мне очень приятно, что вы все здесь собрались на бал клана Куран. Меня зовут Юуки, я младшая дочь Харуки и Джури.
— Юуки-сама… — тут же разнеслись повторы её имени со всех сторон. Кто-то томно прошептал его, кто-то заглотил вместе с порцией кровавого вина, а кто-то — завистливо просвистел его, словно гадюка. — Мы очень рады, что Харука-сама и Джури-сама оставили нам такое сокровище.
Несмотря на неприязнь к происходящему, Юуки всё же учтиво поклонилась и одарила всех ещё раз своей лучезарной улыбкой. Будучи представителем самого опасного клана кровопийц, она оставалась здесь самой невинной и незапятнанной даже среди низших вампиров.
Вечер шёл гладко, и Юуки была довольна собой. Судя по умиротворённому взгляду Канаме, который на всякий случай старался не спускать с неё глаз, он тоже благосклонно относился к тому, как она себя преподносила обществу. Можно сказать, что экзамен сдан на отлично.
— Извините, — мягко обратилась она к одному из многочисленных собеседников, окруживших её, и попыталась пробиться к столику с бокалами. В общем-то, любой из вампиров был готов принести ей напиток в своей ладони, но чистокровной жизненно необходимо было вырваться из зловонного круга аристократов и вдохнуть не ядовитый воздух. И прямо в тот момент, когда она стояла у столика практически в одиночестве, рядом с ней показался издавна знакомый силуэт.
Зеро.
— Привет! — только и успела она вымолвить, прежде чем одумалась. И беспокоилась она не о реакции окружающих, которые могли осудить принцессу за фривольный стиль общения с охотником (многим из них было невдомёк, что Юуки знакома с ним с детства), а о его собственной.
Спокойные сиреневые глаза тут же превратились в тёмные аметисты, переносицу перечеркнули две вертикальные морщины.
— Чего тебе, чистокровка? — Голос — звенящий металл. Юуки попыталась улыбнуться, но запнулась о его свирепый взгляд.
— Ты совсем не изменился, — сказала она, лихорадочно осматривая каждый сантиметр его фигуры, пытаясь уловить то, что не было заметно сразу.
Всё такой же выглаженный тёмный костюм, как и на прошлом балу в особняке Айдо, прямые растрёпанные волосы, ладони, сжатые в кулак, готовые к отражению ударов в любой момент. Всё, как и прежде, и Юуки уже была готова выдохнуть с облегчением. Вот только глаза его были совсем измождёнными и бесцветными.
— У меня всё нормально, — рявкнул он, складывая руки на груди, и уже готовый уходить. Но Юуки посчитала важным остановить его и поговорить ещё хотя бы пару минут. Она так долго волновалась о нём. Она из-за этого беспокойства не могла понять своё сердце. Где оно лежит и кому принадлежит.
— Зеро… — позвала она, касаясь его плеча, но он резко дёрнулся.
— У меня нет желания общаться с тобой, — сказал он и добавил, словно выплюнул: — Вампир.
Губы Юуки задрожали, в глазах проступил влажный блеск. В голове поднялась метель мыслей, которая сталкивалась с прозрачной стеной непонимания.
Он презирал её за то, что она была вампиром.
Презирал за то, что с ним сделали другие её вида.
В то время как тот, другой, любил её за то, что она была вампиром.
Ласкал её несмотря на то, что она была вампиром.
Мирился с её сущностью и вместе с ней пытался обрести покой и счастье в проклятье бессмертия.
Она не заслужила подобного обращения.
Внутри души Юуки столкнулись две сути. Одна — девочка, что хранила память о несчастном мальчике и ужасно хотела его увидеть, убедиться, что с ним всё в порядке, и, возможно, прижать к себе, чтобы снова, как и в прежние времена, успокоить в своих объятиях.
Другая же — женщина. Взрослая, уверенная в себе женщина, что проснулась совсем недавно и ещё не понимающая, как правильно вести себя, но уже осознающая, что подобное отношение к себе она не потерпит.
Маленькое, совсем крошечное зерно сомнения и презрения, подброшенное этой женщиной, колыхалось сейчас в луже слёз разочарованной девочки.
— Ой, как неловко, — послышался за спиной Юуки чей-то звонкий и едва знакомый голос. Принцесса обернулась и увидела перед собой потрясающей внешности чистокровную с длинными золотыми кудрями и хрустально-голубыми глазами, что сверкали превосходством.