И теперь же, её ещё не принятое решение вполне очевидно.
Кто такой Адам, чтобы осуждать Джейн за выбор, отданный роскоши, дворцовым интригам и паре голубых глаз. Вильям может дать девушке больше, чем мог бы дать Адам, даже если бы он положил к её ногам весь мир. И Джейн, откровенно, фамильное кольцо пьянетской королевы на безымянном пальце идёт больше, чем любой брюлик, предложенный лучшими ювелирами в мире, с бьющимся сердцем Брауна вместо рубина.
Луна с её амиантовым свечением всё так же источает тоску, глядя на него томно и печально, и Адам прикрывает глаза, надеясь так же легко найти выключатель мыслей. Он словно проваливается в себя, медленно оседая в шелковых волнах, и слышит, как с ритмом его сердцебиения сливается сторонний звук.
Он открывает глаза. Побелка потолка отблёскивает лунным светом, и своевольная мебельная тень складывается в тёмную дорожку, ведущую от изголовья его кровати к деревянной двери. Мужчина прислушивается — слабый, еле различимый шорох он успевает услышать прежде, чем он вовсе затихает, а после появляется ещё один слабый стук, исходящий откуда-то из коридора.
Он выскальзывает из постели, прищуриваясь и почти не различая обстановку в комнате. Распахивает дверь настежь, рассматривая ночного гостя, и внезапно клавиша его мыслей переходит в режим включения.
Взгляд застывает на ней, облаченной в одно исподнее и накинутый поверх шёлковый халат, отмеченный проницательной оторопью мужчины и въедающейся прохладой.
— Джейн? — взгляд невольно скользит по её сорочке, оставаясь на неприкрытом участке сияющей криолитом кожи. — Ты почему не спишь?
— А ты?
Она делает шаг в его сторону, заставляя Брауна отойти назад, — они оба оказываются в полумраке комнаты, освещённые желанием неизвестного и дымчатым месяцем, застрявшем в раскидистых кронах.
Девушка почти сливается с интерьером комнаты — её выдают лишь горящие глаза, и дыхание Адама начинается сбиваться, требуя больших усилий для самоконтроля. Её переливающаяся алмазными сиянием кожа, её запах, дающий начало его тревожно-безумным мыслям, её просвечивающее соски сквозь белое неглиже и карминовые губы, в которые ему впиться — дело одной миллисекунды и сотни извинений после. Но стоит ли это секундное вожделение вековых терзаний? Определенно.
— Джейн, — выдыхает перекрученный со страстью углекислый газ и тянет носом пачули, благоухающий с её тела. — Я тебя прошу: уходи.
На его лице отточенная годами смиренность и ходящие желваки под высеченными острием карбида скулами. Взгляд, брошенный ей как обглоданную желанием кость, перед тем как отвернуться, она ловит мягкими губами в глубоком вздохе и размазывает горячность тела на кончиках пальцев по его широким плечам.
Луна ему усмехается завидно и растерянно; мужчина чувствует, как смесь пачули и нестерпимого вожделения укутывают его в свои бархатные своевольные сети. Джейн ощущает, как под подушечками пальцев напрягаются мышцы его спины; он словно перестает дышать. Не двигается, сглатывая напряжено и слабо, пока она вычерчивает ноготками идиллию их будущей семейной жизни (подальше от дворца и его поглощающей светской жизни).
— Адам, — она тянет паузу, подобно ему, и ждёт, пока выгорит фитиль его выдержки, — прекрати уходить и оставлять меня одну с мыслями о… нас.
Скользит рукой по его раскаленному телу, добиваясь температуры плавления принципов своим дыханием. Обводит ножные шрамы, исполосовавшие всю спину (ножи туда ему вставляли не только в метафоричном смысле), и хватает ртом воздух, прежде чем он успевает развернуться и грубо вцепиться в запястье её руки, которая до этого находилась на одном из шрамов, гордо вырисовывавшимся под остью лопаток в доказательство преданности своей работе и всё ещё живому (благодаря Брауну) кронпринцу.
Джейн наивно-испуганно хлопает глазами, отражая оторопь во взгляде: действия мужчины ей становятся ещё более неразборчивыми, и, если бы она знала, где достать руководство по пользованию Адама Брауна, она бы прочла его вместе с предисловием и оглавлением.
Он дышит тяжело, Джейн это замечает. Ещё она замечает траекторию его взгляда, скачущего от её пылающих вожделением глаз до манящих разодрать до крови от нетерпенья губ со сладкой посыпкой из кармина и горьких последствий.
Одной полукривой улыбки хватает Джейн, чтобы приготовиться втянуть побольше воздуха ртом, потому что его предвещает не хватать. Одним резким шагом он оказывается в плену одержимости ей с условием полного обладания. Хотя бы на одну ночь. И время пошло.