На душе у него полегчало. Раздражение прошло. Остались лишь усталость и тошнота. Он провёл ладонями по лицу, потом откинулся назад и уронил руки. Нужно досчитать до восьми, нет, до десяти, и снова вспыхнет зелёный свет. Клод начал медленно считать про себя. Зелёный свет и в самом деле зажёгся. Но эта игра уже не доставляла ему удовольствия. Во-первых, он настолько привык к светофорам, что почти всегда «выигрывал». А во-вторых, ему уже не на что было загадывать. Раньше он загадывал на что-нибудь, связанное с Жаклин. Например, найдут ли они в течение одного месяца квартиру.
Автобус снова тронулся. Скоро Леон пропоёт:
— Шато Руж!..
Но Леон ничего не пропел. Наверно, проворонил из-за возни с пассажирами. Клод услышал только его сигнал. «Вместо того, чтобы трезвонить, был бы попроворнее, — буркнул вполголоса Клод. — Теперь жди-дожидайся».
Улицы подползали к Шато Руж с шести сторон, и всё вокруг было забито легковыми машинами и грузовиками. Видимо колонна с рю Кюстин не остановилась вовремя и теперь перекрыла движение. Двое полицейских с искажёнными от крика лицами протискивались между машинами, гневно размахивая руками. На рю Пуле давно вспыхнул зелёный свет, но автомашины не могли тронуться с места. Кто-то, потеряв терпение, загудел. Его примеру последовали остальные, и вскоре вся рю Пуле верещала десятками голосов — тонких грубых, пронзительных, басистых. В следующее мгновение загудела и рю Дежан, за ней бульвар Орнано, потом все шесть улиц разом. Полицейские яростно размахивали дубинками, из машин выглядывали разгорячённые лица. На балконы соседних домов высыпали люди.
Рёв клаксонов становился всё более пронзительным. Словно в этом нестерпимом металлическом вое город изливал накопившееся за день раздражение. Каждый, кто был почему-либо зол, мог в общей суматохе извергать ругательства. Люди, на которых никто никогда не обращал внимания, с жаром бросались в эту заваруху, чтобы помочь, дать совет почувствовать на миг, что и они представляют из себя что-то Отупевшие от однообразия домашние хозяйки высовывались из окон, чтобы увидеть, чем всё это кончится, и втайне надеялись, что конец наступит нескоро. Такая грандиозная пробка всё же лучше, чем ничего.
Клод продолжал сидеть в своей кабине, облокотившись на руль. Когда-то он тоже принимал участие в таких заварухах ругался, наставлял. Но это было давно. Сейчас он просто наблюдал за происходящим и думал о том, каким образом пробка рассосётся.
И вдруг ему показалось странным сидеть вот так и чувствовать себя одиноким среди бурлящего людского моря. По всему перекрёстку заливались свистки, носилась ругань, показывались одно за другим сотни человеческих лиц, а Клод оставался одиноким, более одиноким, чем Робинзон на своём острове. Его охватило нелепое ощущение нереальности происходящего: высокие закопчённые фасады угловых здании, беспорядочное скопище машин и пешеходов, вой гудков — может быть, ничего такого не было и всё это лишь плод его воображения? Может быть, открыв глаза, он увидит, как после сна, свою мать с добрым усталым лицом, склонившимся над его кроватью?
— Вставай, Клод, вставай, мой мальчик, опоздаешь в школу…
Ему показалось, что он улавливает лёгкий полузабытый запах поджаренного хлеба и свежезаваренного чая. Ободряющие струи холодной воды, завтрак, игра с кошкой. Кошка в сущности, была котом, но его назвали почему-то Марго, и он безропотно носил женское имя.
— Боже мой, оставь животное в покое, опоздаешь.
— Хорошо, иду. Дай мне только два су.
— Какие два су?
— На булочку, я съем её на большой перемене.
— Откуда же я их возьму? Ты же знаешь, что мы небогаты.
Но и без булочек можно было прожить. Школа придавала ему уверенности. Раз тебя заставляют учиться, значит, ты нужен, значит, где-то ждут тебя. Где точно, Клод не знал, да это и не интересовало его. Лично он предпочитал бы стать ковбоем или хотя бы индейцем.
Шофёр растёр ладонями веки и выпрямился. Мрачные здания зловещими громадами нависали над ним. Нет, это не было сном, сном были воспоминания детства.
К противоположному углу с трудом пробился крытый грузовичок. Из него высыпались полицейские под руководством комиссара в фуражке с белыми кантами.
«Посмотрим, что они сделают».
Пока полицейские сновали между машинами и усмиряли водителей угрозами и штрафами, комиссар встал на перекрёстке и, резко махая рукой, принялся отдавать какие-то распоряжения.
Следя за движениями человека в фуражке с белыми кантами, Клод сразу понял, что тот знает своё дело. Комиссар распорядился в первую очередь, чтобы отъехали назад все, кто выстроился в «арьергарде». Эту операцию нужно начать с боковых улиц, другого выхода не было. Клод с самого начала понял, что, вертясь на перекрёстке, полицейские порядка не наведут. Этот же сразу сообразил, как надо поступить.