— Снаружи ожидает детектив — сержант Дикоп, сэр. Я хотел бы, чтобы вы сообщили ему список намеченных вами встреч на ближайшие несколько дней. Если будут какие-либо изменения, предупредите его. Очень скоро сюда прибудут из Ярда еще два человека, которые будут следить за домом круглосуточно. Вряд ли вам следует беспокоиться, — добавил Роджер, поднимаясь со стула.
Роджер позвал Дикопа и представил его полковнику. Сам же извинился и поехал на Ламбет, где жил мистер Хенби. Было похоже, что Гарнер считал себя в опасности и что нападение на Марриота усугубило эту опасность. Роджер не мог избавиться от впечатления, что Гарнер нацепил на себя маску храбреца, когда он только вошел к нему, и что в действительности тот от него что-то скрывал.
Роджер ехал по улице, отходящей от Ламбет-Роуд. Примерно на полпути к ней находился квартал, состоявший из четырех зданий — все, что осталось от длинной террасы, разрушенной пожаром 1942 года и так и не восстановленной.
Возле дома Хенби, последнего из четырех, стоял детектив, который сразу же подошел к Роджеру.
— Хелло, Джим, — сказал Роджер, — у вас все спокойно?
— Тишина, — ответил Джим, опытный и осторожный офицер, — мистер Хенби вот уже два часа находится у себя.
— Посетители?
— Нет, сэр. К дому никто не приближался, если не считать нескольких джентльменов, живущих в этом здании.
— Спасибо. Вас скоро сменят. Мистера Марриота застрелили, — добавил он, направляясь к парадной. Джим вытаращил глаза от изумления.
Дверь была открыта. В холле рядом с дверью висело объявление, вернее, доска для объявлений, к которой было при креплено несколько визитных карточек.
Дом был разделен на отдельные квартиры. В нем проживали семьи нескольких членов парламента, которые не смогли подыскать себе ничего более подходящего. Все они принадлежали к лейбористам. Роджер прочитал отчет о домашнем окружении Хенби, прежде чем отправиться к нему. Еду готовила для всех обитателей дома пожилая пара. Следует добавить, что все члены парламента, проживающие в этом доме, были «заднескамеечниками», молодежью, впервые попавшей в Палату Общин.
Пока Роджер шагал по проходу, ему никто не встретился. Здание нуждалось в ремонте, но было довольно чистым. По скрипучим ступенькам он поднялся наверх и отыскал квартиру 4, в которой жил Хенби. Он, было, протянул руку к звонку, но задержался, услышав за дверью чьи-то голоса и смех.
Дверь почти моментально открылась. На пороге стоял сам Джордж Хенби. Роджер узнал его по фотографии, которая имелась в папке с делом Риддела. Хенби был высоким интересным мужчиной, лет сорока трех.
— Добрый вечер, — сказал он, бросив взгляд на удостоверение Роджера. — Полиция? — Он добродушно усмехнулся. — Входите. Чарли, полиция наконец добралась и до нас. Инспектор Вест — Чарльз Инглтон.
Инглтон был моложе Хенби, круглолицый парень, в помятой одежде. На Хенби были тщательно отутюженные брюки и рубашка с открытым воротом, подчеркивавшая стройность его фигуры.
— Я вам определенно помешаю, — сказал Инглтон, — да мне и без того пора уходить.
Он помахал рукой Роджеру:
— Доброй охоты!
Хенби указал на виндзорское кресло:
— Ну, чем я могу быть вам полезен?
Роджер осмотрелся. С одной стороны стола большой книжный шкаф со стеклянной дверкой, набитый книгами, в углу — бюро с задвижной крышкой. Отделения для писем были пусты, да и вообще на бюро ничего не было, кроме листка бумаги да какого-то томика. Больше в комнате не имелось ничего достойного его внимания.
— Изучаете атмосферу? — весело спросил Хенби, — дело стоящее, не так ли? По-видимому, вас привело сюда известие о бедняге Марриоте.
— Новости разносят быстро, — заметил Роджер.
— А эта быстрее остальных, — суховато ввернул Хенби. — Мне рассказывал об этом Инглтон. Он прибежал сюда весь взмыленный и, я, признаться, почувствовал себя довольно скверно. Вроде бы злополучный Комитет обречен. Стрелявший скрылся, не так ли?
— Да.
— Да… вам не позавидуешь. Вскоре на вас набросятся целые своры недоброжелателей. Выражаю по этому поводу вам свое сочувствие и все прочее.
Под напускной небрежностью чувствовалась серьезность, которая полностью проявилась при следующих словах:
— Потрясающая история, Вест, и мне бы очень хотелось помочь ее распутать. Я могу сказать только одно: у Риддела нервы были очень напряжены в течение последних нескольких недель. У меня есть некоторые соображения относительно всего этого, но вы, как я думаю, не интересуетесь личными соображениями какого-то жалкого члена парламента.
— Меня интересует все, решительно все, относящееся к мистеру Ридделу.
— Но не для того, чтобы потом использовать это как свидетельство против меня?
— Если вы желаете сообщить конфиденциальные сведения, — осторожно ответил Роджер, — то они будут считаться таковыми, если не имеют отношения к убийству Риддела, я имею в виду — непосредственного отношения.
— Сильно сомневаюсь, чтобы Риддел был счастлив в своей семейной жизни. Вернее, я даже уверен в обратном. Он однажды рассказал мне об этом, когда я впервые увидел его пьяным. Он не особенно распространялся, но мне стало ясно, что он сомневается в… привязанности своей жены.
— Вы хотите сказать, что у нее был роман?
— Неужели все нужно сводить к таким мещанским определениям? — возмутился Хенби. — Как я понял — это мнение самого Риддела. Я немного знаком с его женой. У меня нет никакой уверенности, что обо всем этом мне нужно рассказывать, но если это хоть сколько-нибудь поможет…
— Раньше или позже, но мы об этом узнали бы, — заверил его Роджер, — а ваши слова могут избавить миссис Риддел от ненужных неприятностей. Так что не терзайтесь угрызениями совести. Но это еще не все. Прошу вас письменно изложить все, что вам известно о нервозности Риддела. Припомните дни, когда особенно было заметно его беспокойство. Это может во многом помочь.
— Это сложно, но я постараюсь, — пообещал Хенби.
— Благодарю. А сами вы нервничаете?
— Нервничаю из-за того, что меня тоже могут подстрелить или изувечить, как Риддела? Нет, я не волнуюсь. Я привык сам стоять за себя. Если вы хотите знать, нет ли у этих проходимцев оснований охотиться за мной, то я этого не знаю. В ваших расследованиях не выяснилось ничего такого, что могло бы служить поводом для того, чтобы от всех нас избавиться? Насколько мне известно, есть один небольшой момент.
Он замолчал, внимательно глядя на Роджера.
— Утром мне звонил Риддел. Это было в понедельник, — продолжал он, — я вспомнил об этом лишь сегодня. Он сказал, что хочет мне кое-что сообщить, и спросил, буду ли я свободен утром? К сожалению, у меня была назначена встреча с избирателями, от которых я не надеялся быстро отделаться. Я так ему и сказал. Риддел ответил, что в таком случае мы встретимся позднее и повесил трубку. Не знаю, имеет ли это какое-нибудь значение или нет, но я все же счел нужным вам рассказать…
Его слова прервал легкий стук в дверь.
Роджер не слышал звука шагов. Припомнив, как под его ногами скрипели ступени, он подозрительно посмотрел на дверь. Хенби подошел к ней, но Роджер предупредил:
— Не открывайте. Разрешите это сделать мне.
Он встал перед Хенби, глядевшим на него с нескрываемым изумлением, отодвинул задвижку и сразу же отскочил в сторону, но, увидев человека, стоящего в коридоре, засмеялся над своими опасениями.
— Джим, — сказал он, — не могу сказать, что вы произвели много шума!
Это был полицейский, дежуривший внизу.
— Да, сэр. Прошу вас потише.
Он осторожно юркнул в комнату и закрыл за собой дверь.
— Только что в дом забрался какой-то человек. Мне кажется, он сейчас в соседнем помещении. Во всяком случае, он влез через то окно.