– Как вы догадались? – Островский понизил голос.
– Уж догадался, – Виктор усмехнулся. – Увлечение вашего босса косвенно говорит о его обстоятельности. Я угадал?
– Судите сами. – Островский снял с Виктора наручники и сделал шаг назад и в сторону, освобождая проход появившемуся на пороге начальству.
Вошедший человек был настоящим боссом, без сомнений. И не в том дело, что выглядел он солиднее Островского и его адвоката, и не в его взгляде – высокомерном и твердом. Нет, о его статусе говорила реакция «звездной» компании. Все подтянулись, будто солдаты на смотре, посерьезнели и, чтобы не засуетиться, замерли на своих местах, как в одноименной детской игре. Туманов поймал себя на том, что ждет, когда босс скажет: «Отомри». Но упитанный человек в очках не спешил давать команду «вольно». Войдя в кабинет, он задержал взгляд на Туманове, едва заметно кивнул и прошел к столу под сукном. Вопреки ожиданиям сыщика, босс выбрал не самое экзотическое из шести расставленных вокруг стола кресел. Высокий резной трон начальник обошел сторонкой и уселся напротив него в обычное «компьютерное» креслице с низкой спинкой. На трон, повинуясь кивку босса, пришлось усесться Туманову.
Островского и Мартова начальник отослал почти таким же величавым кивком, бросив вслед то ли им, то ли охранникам: «Кофе». Две чашки и положенные к ним ложечки, сахарницы и так далее появились на столе почти мгновенно. Вышколенная прислуга угадывала желания босса гораздо лучше, чем слышала приказы Островского, а уж тем более – Мартова. Пожалуй, это действительно был тот, с кем имело смысл разговаривать.
– Моя вина, – поставленным баритоном произнес босс, одновременно жестом предлагая кофе. – Мне следовало встретиться с вами сразу, не доверяя Островскому.
– И что бы изменилось? – Виктор бросил в кофе сахар и размешал.
– Мы могли избежать множества недоразумений и накладок. У бригадира Островского нет моего опыта и квалификации. Вот почему он вас не раскусил.
– У бригадира? – Туманов хмыкнул. – Я так и думал, что дело пахнет криминалом. Но пока я все равно мало что понимаю. Что значит – не раскусил? Я не орех, чтобы меня раскусывать. На что вы намекаете?
– Вам звонят, – босс взглядом указал на карман куртки сыщика. – Можете ответить.
У него был острый слух, ведь первые три «гудка» телефон обычно лишь вибрировал. Виктор достал телефон и взглянул на экранчик. Номер почему-то не определился.
– Да.
– Витек, ты где? – звонил Калинин.
– Я… тут… в гостях, – Туманов покосился на босса.
– Пригласите полковника к нам, – вдруг предложил босс. – Это ведь он звонит? Калинин Павел Дмитриевич?
– Да, – Виктор поднял удивленный взгляд. – А как вы…
– У кого в гостях? С кем ты там беседуешь?
– Приезжай, увидишь, – Туманов прикрыл пальцем микрофон. – А как мне объяснить, с кем я беседую?
– Он знает, – босс чуть-чуть повысил голос.
– Понял, слышу, – сказал Павел. – Жди меня, Витек. И, главное, не делай резких движений.
– Паша, это не моя идея! – негромко предупредил Туманов.
– Знаю, что не твоя, – полковник говорил спокойно. – Все нормально, Витя, не переживай. Я в эти высокие сферы вхожу и выхожу безболезненно. «Сфера» твоего собеседника не исключение. Через пятнадцать минут буду.
Полковник дал отбой связи. Туманов спрятал трубку и пригубил кофе. Напиток был отменный, ничего подобного Виктор не пробовал никогда в жизни.
– У нас есть четверть часа, – босс взглянул на часы. – Вполне достаточно.
– Для чего?
– Во-первых, чтобы, наконец, познакомиться. А во-вторых… не будем перескакивать. Чтобы правильно воспринять все, что я скажу, вам потребуется мыслить четко и последовательно.
День закончился так же скучно, как начался. Вокруг все те же стены, на окне все та же решетка, а дверь без ручки по-прежнему была на замке. На улице медленно темнело, и вместе со светом уплывали куда-то за горизонт мечты о принце-спасителе на белом жеребце.
Единственное, что внушало оптимизм, – скорость выздоровления. Когда точно это случилось, Женя не уловила, но где-то после восьми или девяти часов вечера бок прекратил ныть и вернулись силы. Женя почувствовала себя вполне здоровой и даже бодрой. Относительно, конечно, без учета хандры по поводу заточения.
А вот ближе к десяти у девушки вдруг появился новый повод для легкого беспокойства. Определенной причины вроде бы не было, но что-то такое этакое внезапно закипело где-то глубоко внутри и разлилось теплом от макушки до пяток. После того как стандартный список чувств и эмоций пополнился тремя пунктами, удивляться очередной новинке было глупо, но Женя все-таки удивилась. Предыдущие «приобретения» имели совершенно другой характер, они предупреждали об опасности или помогали с ней справиться, а это, новое, походило на предчувствие счастья или долгожданной встречи с чем-то или кем-то хорошим. Тем более было обидно, что ощущение оказалось таким мимолетным.
Женя попыталась сосредоточиться и уловить странное ощущение снова, но у нее ничего не вышло. Вместо возвращения хорошего предчувствия почему-то вдруг обострился нюх, а следом и слух. Сначала Женя уловила легкий запах гари, а затем услышала далекие звуки сирен на улице и какой-то сумбурный топот вперемежку с приглушенной стрельбой внизу, скорее всего, на первом этаже здания.
В душе снова закипело, но теперь это была немотивированная злость или даже гнев. Женя сжала кулаки и, сама не понимая зачем, подошла к двери. С новой позиции звуки в здании были слышны лучше. Да, на первом этаже явно шла потасовка. Выстрелов постепенно становилось меньше, зато прибавилось звуков борьбы и рукоприкладства. Женя зажмурилась и попробовала представить картинку, соответствующую этому «саундтреку». Практически за каждым третьим ударом следовал короткий вскрик, каждый раз другим голосом. А вот удары сопровождались примерно одинаковыми звуками, похожими на резкий выдох. Получалось, что бьет кто-то один, а получают и падают – разные.
«Прорывается! – догадалась Женя. – Кто-то вошел в здание и прорывается… ко мне! Неужели… принц?!»
Вероятность подобного была невелика. Сколько в городе людей, желающих выручить Женю из застенков, и сколько из них реально способны это сделать? Один на десять миллионов? Вот и получается одна десятимиллионная. Хотя, это для математиков. Для тоскующей в башне принцессы все проще – вероятность пятьдесят на пятьдесят. Или выручат, или не выручат.
К тому же, девушка это чувствовала стопроцентно, без всяких там вероятностей, «принц» пришел именно за ней. Никакая математика объяснить эту уверенность не могла. Любая другая наука тоже.
Чтобы хоть чем-то помочь спасителю, Женя забарабанила в дверь и закричала. И то, и другое обостренному слуху не понравилось, но девушка была готова потерпеть. В паузах между ударами она прислушивалась и, понимая, что спаситель приближается, била в дверь все сильнее.
«Принц» был уже почти рядом, когда до слуха Жени донеслись новые звуки. Справа по коридору приближались два десятка людей в тяжелых ботинках. Это был плохой знак. Тяжелая обувь и тяжелая поступь говорили о серьезной экипировке. Спецназ? В таком случае спасителю придется туго. В коридоре заклацали затворы. Женя насчитала двадцать три щелчка. Очень много!
Женя отчаянно забарабанила в дверь, но теперь не призывая, а скорее упрашивая «принца» оставить затею и уйти! Кулакам стало больно, и Женя опустила руки. Шаги спецназовцев удалялись, а одновременно уходило и ощущение присутствия друга.
Женя сделала шаг назад и уставилась на дверь. Тоска навалилась с новой силой, но тут же вновь отступила. Сначала потому, что Женя изумилась результатам своей «молотьбы» – на толстом железе были видны отчетливые, а местами даже глубокие вмятины! Затем Женю удивило состояние кулаков – ни синяка, ни ссадины! И, наконец, впасть в уныние не позволило новое подспудное чувство – приближение врага!
Нарастающее чувство было уже не злостью, на грани гнева, а гневом в чистом виде. Женя даже невольно оскалилась, будто бы готовясь, в крайнем случае, загрызть врага, а на затылке у нее шевельнулись волоски. Это было дико и страшно даже для самой Жени, но побороть инстинкт она не могла. Он был сильнее любого влечения или страсти. В голове стало не то чтобы мутно, Женя отлично понимала, что ведет себя ненормально, но что она могла поделать?