Сыщик поднял руки.
– Постойте, мастер. Я ничего не понимаю. Что за случайность? О чем вы толкуете? Девушка тут при чем? Вы думали, что маньяк – это какой-то киллер, нанятый неизвестным конкурентом, чтобы изводить ваших людей, да? Вы устроили масштабную облаву, покрошили под горячую руку кучу народа и теперь пытаетесь объяснить свои промахи стечением обстоятельств? Хотите свалить все на Женю? Если бы она не крутилась под ногами, все прошло бы тихо и незаметно? Вам самому не смешно?
– Нет, господин Туманов, не смешно, – Чесноков, не отрывая взгляд от лица Виктора, медленно покачал головой. – Когда Островский понял, кто ваша подружка по происхождению, ему пришлось внести в поисковую операцию серьезные коррективы.
– Женя принцесса крови? – Туманов хмыкнул. – Или Женя и Островский родня?
– Ни в каком колене! – мастер поднял указательный палец и снова взял паузу. – Не ро-дня! Ни в ка-ком! Понимаете, что это значит?
– Нет, не понимаю. Хотя… это, наверное, большая редкость. Если копнуть веков на тридцать-сорок назад, скорее всего, получится, что мы все немного братья и сестры.
– Ага, вы уловили суть?
– Смутно. А почему вы разоткровенничались? Почему так сразу прониклись ко мне доверием?
– Я знаю, кто вы, вот и все.
– Выходит, вы знаете больше меня. И кто же я, по-вашему?
– Скоро и вы это узнаете. Терпение.
– Хорошо, – Туманов собрался с мыслями. – Вернемся к девице. Кроме того, что она абсолютно никто Островскому, в чем еще ее уникальность?
– Разве этого мало? Она и ее брат – это все, кто остался.
– Еще мать, – уточнил сыщик. – Они остались от кого, от малой народности или жителей какой-то местности?
– Матери больше нет, перебрала технического спирта в гараже с дружком, – спокойно, как о незначительном факте, поведал мастер. – И внебрачный сынок Жениного папаши тоже недавно отправился в лучший мир. Почил с пулей в сердце, пережив погибшего под трамваем отца всего-то на сутки. Не слышали о таком происшествии на МКАД?
– Нет, – Туманов постарался скрыть удивление. – Сынок ее папаши? Через сутки? А кто был ее отец?
– Вы еще не догадались?
– Под трамваем? Уж не… Странный ли?
– Да, Александр Храмовников.
– А внебрачный сынок это… Кощей?!
– Он самый.
– Вот ведь, «понимаешь, загогулина», – Туманов потер виски. – Жаль. И отца, и мамашу. Да и байстрюка жаль, хотя скотина был изрядная. Значит, теперь их только двое – Женя и ее брат. Понятно… то есть… все равно ничего не понятно! От какой народности остались эти двое? Последние из могикан?
– Вы сами знаете. По крайней мере – догадываетесь.
– Догадываюсь, что вы сильно их боитесь. Настолько сильно, что готовы устроить любую гадость: от охоты с помощью всех имеющихся в городе наемников до облавы с помощью подконтрольных вам бандитов и ментов, лишь бы найти и убить. – Туманова начинал бесить этот надменный взгляд и холодный тон мастера. Кем он себя мнит? Хозяином мира? Виктор постарался взять себя в руки. – Почему вы их так боитесь? Ответ связан с тем, что девица сумела оказать достойное сопротивление Островскому?
– Связан, вы правы. Ведь или она, или ее отец и братья сумели убить больше десятка наших людей, что почти невозможно, поскольку…
– Стоп! – Туманова будто ударило током. – Если вы закончите фразу, я влип. Так?
– Вы уже влипли, Виктор Алексеевич, – Чесноков снисходительно усмехнулся и махнул рукой. – И гораздо глубже, чем думаете.
– Это… – сыщик с трудом подобрал слова. – Это относится к тому, чего я о себе не знаю?
– Да, господин Туманов, и я намерен открыть вам глаза, – мастер придал лицу оттенок торжественности. – Вы – один из нас. Мы не тревожили вас, поскольку всегда полезно иметь «горячий резерв», особенно на войне, но пришло ваше время, и вот вы здесь. Вы человек Цеха, нравится вам это или нет. Вы наш боец, мобилизованный по законам военного времени.
– Идет война? – Туманов был ошарашен и соображал с трудом. – Какая еще война? В стране почти спокойно, даже на юге чаще семи раз в неделю не стреляют. О чем вы?!
– Тайная война. Невидимая и широкой общественности неизвестная.
– Между добром и злом? – Виктор растерянно усмехнулся.
– Не совсем, – мастер был предельно серьезен. – Вы напрасно иронизируете, господин Туманов. Добро и Зло тут ни при чем, наша с вами Реальность мыслит другими категориями, а уж Вечность и подавно. Но одно вам следует понять сразу – выживем или мы, или враги. Не буду убеждать вас, что мы хорошие, а наши враги плохие. У обеих сторон всего поровну. Но это не имеет значения. Гораздо важнее то, что проигравшие исчезнут, как вид.
– Как вид? – за спиной послышались шаги, и одновременно с продолжением своей возмущенной реплики Виктор обернулся. – Да какой, черт возьми, вид?!
– А вот и я! – пробасил с порога Павел. – Привет, Витек! Мое почтение, мастер. О чем дискуссия?
Туманов поморщился и неопределенно помахал рукой: «Обо всем сразу». Мастер тоже не ответил на вопрос, он лишь жестом предложил гостю сесть за стол. Когда Павел освободил дверной проем, выяснилось, что пришел он в сопровождении Островского. Просто Всеволода Семеновича заслоняла широкая спина полковника. Логично было предположить, что вернется и Мартов, но его в эскорте у Павла не оказалось. Видимо, Мартову «дискуссия» не казалась интересной, или он занялся какими-нибудь неотложными адвокатскими делами.
Калинин и Островский уселись за круглый стол справа и слева от Виктора и с интересом уставились на мастера. Туманов вернулся в исходную позицию – лицом к лицу с Чесноковым – и обмер. Мастер держал в руке древний, но внушительный «кольт» калибра этак сорок пятого. И направлено это чудо-оружие было точно в сердце несговорчивому гостю.
– Это аргумент, согласен, но зачем же так сразу? – дрогнувшим голосом произнес Туманов. – Давайте поговорим еще, я постараюсь понять.
Он покосился на Павла. Гигант сохранял невозмутимое выражение лица, будто не происходило ничего криминального. Островский смотрел на Виктора тоже почти равнодушно, разве что с каким-то скрытым интересом, будто пытался угадать: выстрел размажет сыщика по стенке или, проломив ее, вынесет Туманова в соседнюю комнату?
– Нельзя передать словами незнакомый вкус, музыкой – цвет или нарисовать Вечность, – мастер взвел курок. – Вам придется попробовать, увидеть и понять все самостоятельно.
– Я не готов к таким…
Фразу Туманова оборвал громкий хлопок выстрела. Пуля ударила в грудь и повалила Виктора на пол вместе с дубовым троном. Перед глазами сыщика на секунду будто бы вспыхнули тысячи мощных софитов, которые затем погасли, но не сразу, а медленно, как театральные люстры.
«Весь мир – театр», – почему-то вспомнилось напоследок. – «Спектакль окончен»…
…«– Судьба часто что-то дает человеку – талант или удачу, но редко делает это безвозмездно. И дело не в ее прижимистости. Природа не терпит пустоты ни в чем, даже в таких тонких материях, как подарки судьбы. Если что-то дано, чем-то за это надо платить. Иногда получается, что платить приходится не сразу, отсрочка позволяет подготовиться к расчету, и накопленные дивиденды с лихвой покрывают выплаты по долгу. Иногда судьба требует возвращения долгов раньше, чем человек успевает реализовать подаренный талант или приумножить удачу, тогда он остается ни с чем либо вообще платит жизнью. Но чаще все происходит вовремя, и мы заранее знаем, когда нам придется расплачиваться, только не всегда находим мужество в этом себе признаться.
Как и временные рамки, форма подарка судьбы тоже может колебаться от умения шевелить ушами до таланта править миром и от найденного в грязи червонца – чтобы вы не умерли с голоду, до удачной идеи, которая принесет миллиардные прибыли.
И снова – не забывайте, что получили вы это не просто так!
Вы можете стать крупным бизнесменом и обеспечить рабочими местами тысячи людей, а можете стать тем, кто заморит миллионы людей голодом. Вам может быть уготовано создать великий шедевр искусства или просто вырыть яму: в нужном месте и в нужное время. Что ж, такова ваша доля в этом предприятии!