Гномы из шахты, предупрежденные Кредебитом, покинули галереи и пришли посодействовать нам с организацией. Своими топорами они соорудили огромную платформу, за которой мы наваливаем камни, чтобы они послужили резонатором. Все вокруг беспрекословно мне подчиняются, стóит немного повысить голос.
Седрик разграбил все запасы железненой воды в замке и отправил повозки с бочками в горы, чтобы привезти еще. Он заодно нашел пакетики чистейшего металлического порошка для музыкантов. Мотивации ради я назначил его продюсером. Сидя на лошади — с голым торсом, чтобы не пропадали зря редкие солнечные лучи, — он проверяет все стройплощадки и во все сам лезет.
Постепенно все приобретает форму. Однажды правильно организованная неразбериха сама собой превращается в полный бедлам, а бедлам переходит в дикий хаос, и все это самым гармоничным образом. Мой превосходный костюм разлезся в клочья, Жозетта с ее дружками явились и исчеркали меня рунами, символизирующими мир. Что до моей троллессы, то когда ее платье испустило дух, она обвернула свои округлости одной из замковых штор.
— Вы их пересчитывали, шеф?
Седрик с высоты седла своего скакуна обозревает море троллей, захлестывающее сцену. Не отвечая, я пожимаю плечами. Их по-настоящему много — это все, что я могу сказать. Наш вид не из стайных, и мы не собираемся в толпы, если не считать некоторых особенных обстоятельств. Я горячо надеюсь, чтобы нынешние обстоятельства были как раз из тех.
Незнакомая мне группа настраивает в лад свои валуны у подножия горы каменных блоков. Отзвуки разносятся по всему болоту. Эльфы вытащили свои арфы, не волнуясь о том, что их никто не слышит. Среди публики поднимается нетерпеливый ропот. Отдельные человеки пытаются пробраться на периферию. Замок выслал своих шпионов, а окрестные деревни — своих бунтарей-подростков.
— Вы этого видели? — спрашивает Седрик, показывая пальцем на высокую, белую как мел фигуру, увенчанную здоровенной сланцевой шапкой. — У вас что, бывают альбиносы?
— Это известняковый тролль. Они редко встречаются. Обычно умирают молодыми. Из-за погодной эрозии.
— Я от вас столько всякому разному учусь, шеф. И еще, э-э, мой дядя просил передать вам, чтобы вы прекратили разбирать крепостные валы. Если это возможно, разумеется. Вы, конечно, пользуйтесь теми, которые уже рухнули, однако…
— А не то что? — перебиваю я его.
— Он не говорил.
— Объясни ему, что пришло время смахнуть пыль с нашей архитектуры и свежим взглядом окинуть наши принципы обороны. Это должно его заинтересовать.
Я вышагиваю взад-вперед позади сцены, все нутро у меня так и крутит от беспокойства. Я нервничаю еще сильнее, чем Шелдон накануне брачной ночи. Последние новости гласили, что в ходе вечерних переговоров был достигнут значительный прогресс. Теперь соглашение неизбежно. Поскольку свадьба должна была состояться сразу вслед за ним, можно было совместить ее с фестивалем.
Под моими ногами прекратили свою работу землеройные машины. Прилив троллей захлестнул площадку, дракону не хватало искры, чтобы взорваться.
Внезапно акустическая система сотрясается от первого раската музыки.
Звук чистый, холодноватый. Мои горные собратья умеют создавать могучее эхо и без помощи долины. Им даже удалось родить приличное вторичное эхо от подножия сцены для музыкантов. С обломками замка и гранитными блоками, которые нам удалось натаскать из окрестностей, у нас практически получилось подготовиться. Для нас, троллей, искать камни — это как для людей собирать грибы. Разве что камни растут медленнее.
Я притопываю ногами, мне быстренько подражают все, кто слоняется за сценой. Моя троллесса машет мне из первых рядов. Я не знаю, кто играет, за программу отвечает Жозетта. Похоже, зрителям выступление нравится, у барьеров толпятся множество молодых троллей обоих полов. Ритмы простые, но мелодия обвала довольно запоминающаяся. Не совсем лавинная категория, но достаточно, чтобы немножко изменить ландшафт.
По ходу того, как рушатся валы, стражники смешиваются с толпой. Гул сборища и акустическая система доделывают остальное. В окрестных деревнях не осталось жителей. Одни сбежали, другие расставляют киоски с прохладительными напитками или фотографируются на память перед бревном, на котором сидит огромный ворон со взъерошенными перьями.