Я прогнал двух чересчур предприимчивых финансовых консультантов, которые ошивались за кулисами, вооружившись одинаково тухлыми что улыбками, что контрактами. Но они вернутся, это заложено в их натуре. В жизни встречается два типа личностей: те, которые владеют финансовыми инструментами, и те, которые копают. Вот этих вы с лопатой в руках не увидите никогда.
— Я нашла Берсерков, — объявляет моя троллесса, возникая рядом со мной. — Они были у своего дилера. У Юнга весь нос в запекшейся крови, да и остальные не намного лучше.
— Скажи им, что если они поведут себя адекватно, им будут рады.
— Они уже здесь, настраивают свои инструменты. С другой стороны, я тебя предупреждаю: они вот-вот вырвутся, а их репертуар… — Она делает паузу, пожимает плечами. — Сам увидишь.
Пока одна группа играет, следующая на другой половине сцены готовится. Мелкие троллята барабанят по стопкам грифельных досок, отбивая такт. Кое-кто из людей разбил палатки, кто-то собрался у рва, купаются и обливают друг друга. Другие незаметно удаляются в лес — кто парами, кто группами. Идущий из толпы гомон чем-то напоминает мурлыканье дремлющей кошки. Когда первые ряды троллей подхватывают припевы или хлопают в ладоши, по торфу под моими ногами пробегает дрожь. В теллурических вибрациях есть что-то первобытное, но им все же не хватает той силы, которую я хотел бы им придать.
— Шеф! — Ко мне мчится запыхавшийся Седрик, ловко пробираясь между музыкантами. — У нас огромная проблема.
Я поднимаю брови, побуждая его продолжать.
— Это Бризена. Она не хочет выходить замуж. Эльфы рассказали ей о свободной любви, и она купается с ними во рву.
— Надеюсь, она сняла свадебное платье, — говорит моя троллесса. — А что единороги?
Я пожимаю плечами, краем глаза следя за рябью в толпе. Музыка хороша, но все еще меня не завела. Время поджимает…
— Они так нагрузились травкой, что подпишут все сертификаты девственности, какие нам будет угодно, — говорю я. — Скажи Шелдону, что это его последний шанс улизнуть. Если нет, пускай присоединяется к ней с полотенцами и готовится отдраивать. Как следует. Свободная любовь посреди грязи — она такая, от нее потом трудно отмыться.
— У тебя полно недостатков, — говорит моя троллесса, — но романтизма среди них точно нет.
— Так что же нам делать, шеф?
— Ничего не делать. Это свадьба, мы должны расслабляться.
— Мне больше нравится, когда ты возбуждаешься, — чувственно мурлычет моя троллесса, прижимаясь ко мне. — Ладно, знаю-знаю, сейчас, наверное, не время.
— Именно что, — говорю я со вздохом. — Сейчас и полагалось быть времени.
— А, так вот какой у тебя план? Мне бы следовало догадаться!
Седрик изумленно таращится на меня, а потом вдруг обнаруживает, что ему по-дружески прилетает кулаком в железной перчатке.
— Мы готовы к выходу на сцену, — объявляет лидер Берсерков, разминая пальцы.
На его рубахе пузырятся свежеокровавленные лоскуты, а глаза и зубы красным-красны.
— Мир и любовь, — бурчу я.
— Э-э, у меня была веская причина его двинуть, — защищается он.
— Да ну? И какая?
— Стоит тут, понимаешь.
Стена камней за сценой уплотняется. Каждый удар усиливается, пока не начинает вибрировать гранитное основание под торфом. Скалы и тролли вот-вот заставят мир плясать.
— Если у вас в репертуаре есть песня о любви, — говорю я, наклоняясь, чтобы взглянуть ему прямо в глаза, — было бы неплохо начать с нее.
— Для будущих жениха и невесты, — добавляет Седрик, поднимаясь на ноги. — Для Шелдона и Бризены. Отличная идея, шеф!
— Ага, для них. — Я созерцаю море гранита и песчаника, волнующееся у подножия сцены. Горы и реки, лавины и наводнения. Все стихийные силы мира собрались здесь. — И заодно для всех для нас.
Выход Берсерков на сцену сопровождается выжидательной тишиной. Какое-то время уходит на то, чтобы расположиться и сказать несколько слов, затем они поют а капелла душераздирающе трогательную песню о жене Артура и ее зеленых глазах. За Юнгом — высокие ноты, он их ведет с такими фиоритурами, что мне хочется объявить лавинную тревогу. Но мелодия обволакивает мое сознание, затем туда внедряется, и оказывает неоспоримое действие.
Первые ряды смыкаются. Самые дальние тролли понемногу сближаются, пока не начинают тереться друг о друга. Кремень встречается с гранитом и высекает искры. Рука моей троллессы непринужденно проскальзывает в мою.
— Понимаешь, — говорю я, — в те времена я был бы среди зрителей. А сейчас стою на задах сцены и раздумываю обо всем, что может пойти не так.
— Если ты не часть решения, тогда ты часть проблемы!
— И что это должно значить?
— То, что ты пойдешь со мной, и мы найдем тихий уголок.