– Я сделал тебе больно, – нарушил тишину Дин. Я ощутила, как это мгновение ускользает. Я хотела, чтобы оно вернулось – так яростно, что это изумило меня саму.
Я не хочу этого хотеть. Вот бы все оставалось как было. Я с этим справлялась. Ничего не нужно менять.
Я опустила руку Дина.
– Ты не сделал мне больно, – твердо сказала я, – ты схватил меня за запястье. – Я закатала рукав и помахала рукой в качестве доказательства. На фоне его загара моя кожа казалась невыносимо светлой. – Никаких следов. Никаких синяков. Ничего. Я в порядке.
– Тебе повезло, – произнес Дин, – я был… не здесь.
– Понимаю. – Прошлой ночью, когда появление агента Стерлинг отправило меня в крутое пике, именно он помог мне освободиться от власти, которую «не здесь» получило надо мной. Дин несколько мгновений не отводил взгляд, а затем в его глазах мелькнуло понимание.
– Ты винишь себя за то, что произошло с агентом Лок. – Дин был профайлером, как и я. Он мог забраться в мою голову с той же легкостью, что и я – в его. – Считаешь, что виновата перед убитыми Лок девушками, перед Майклом, передо мной.
Я не ответила.
– Это не твоя вина, Кэсси. Ты не могла знать. – Сидя напротив меня, Дин шумно сглотнул. Я заметила, как дрогнуло его адамово яблоко. Губы приоткрылись, и он произнес: – Мой отец заставлял меня смотреть.
Эти слова, произнесенные шепотом, обладали силой выстрела, но я не отреагировала. Если я что-то скажу, если выдохну, если хоть пошевельнусь, Дин закроется снова.
– Я узнал, чем он занимается, и тогда он заставил меня смотреть.
Что происходит? Мы обмениваемся секретами? Обмениваемся виной? То, что он сообщил мне только что, намного масштабнее всего, что я могла ему сказать. Он тонул, и я не знала, как его вытащить. Мы сидели в тишине, он на скамейке для упражнений, я на полу. Мне хотелось коснуться его, но я не стала. Я хотела сказать ему, что все будет в порядке, но промолчала. Я представила девушку, которую мы видели в новостях. Мертвую девушку.
Дин может колотить по боксерской груше, пока не сотрет всю кожу на костяшках. Мы можем обмениваться признаниями, которым не место в жизни нормальных людей. Но ничто из этого не изменит того факта, что Дин не сможет спать спокойно, пока это дело не будет закрыто, и я тоже.
Глава 11
На следующее утро, проворочавшись без сна большую часть ночи, я проснулась и увидела, что в десятке сантиметров надо мной нависает чье-то лицо. Я дернулась, и Слоан удивленно моргнула.
– Теоретически, – сказала она, словно это совершенно нормально – наклониться над кем-то спящим и рассматривать его, пока он не проснется, – можно ли считать создание модели места преступления, которое мы видели вчера на видео, вторжением в личное пространство Дина?
Я открыла рот, чтобы сказать Слоан, что она вторгается в мое пространство, но затем решила ответить на ее вопрос.
– Теоретически, – ответила я, подавляя зевок и садясь в кровати, – ты уже реконструировала означенное место преступления?
– Это определенно возможно. – Волосы у нее были растрепаны и торчали как попало. Под глазами виднелись темные круги.
– Ты спала ночью? – спросила я ее.
– Я пыталась понять, как убийце удалось разместить тело убитой так, что его не заметили, – произнесла Слоан, не то отвечая на вопрос, не то уходя от ответа. Когда Слоан погружалась во что-то, остальной мир переставал существовать. – У меня есть теория.
Она подергала кончики своих светлых волос. Я буквально видела, что она ждет, когда я огрызнусь, скажу, что она неправильно поступила в ситуации с Дином. Она понимала, что отличается от других, и я постепенно осознавала, что кто-то раньше – кто-то, а может быть, многие – приучил ее считать, что быть отличающейся от других, такой, как она, неправильно.
– Дай мне одеться, – сказала я ей, – а потом расскажешь мне свою теорию.
Когда Дин был расстроен, он уходил в гараж. Когда расстраивалась Слоан, она шла в подвал. Возможно, у нее не было другого способа справиться.
«Кроме того, – подумала я, натягивая футболку, – явно не мне поучать кого-то, что нужно оставить Дина в покое».
Подвал тянулся по всей площади нашего дома в викторианском стиле, а также продолжался под землей и под передним и задним дворами. Стены, не достающие до потолка, разделяли пространство на четкие зоны, в каждой из них отсутствовала четвертая стена.