– Родители ничего не узнают, кроме того, что он умер. – успокоила я ее. – Если ты сама им не скажешь, конечно. Не бойся, никто на тебя особо и не рассчитывал, и деньги свои можешь – я чуть не сказала, куда именно засунуть, но вовремя придержала язык – можешь пока приберечь. Ты, главное, завтра не подведи.
Инна сделала вид, что меня не слышит. И не видит.
– Костя, я по-прежнему не понимаю, зачем тебе…
– Какая разница, зачем мне! Ты все равно не поймешь, не фига и пытаться объяснять. И вообще, гораздо важнее – зачем ему.
– Кому – ему? Господу Б-гу, что ли?
– Нет, сыну нашему. Лешке.
– Нашему сыну, – растерянно повторила она, точно пробуя на вкус доселе незнакомое словосочетание, и наконец-то, слава Б-гу, замолчала надолго.
Так, с молчаливою Инной мы молча дошли до входа в метро и там, наконец, вежливо с ней распрощались. Она вошла внутрь станции, а мы остались стоять на улице и договаривать про свое.
– Так что, по-твоему, нам прежде всего надо купить, и где все это продается?
– Хм, – задумалась я. – А хрен его знает. Давай мы лучше сначала решим, куда мы отсюда его повезем – к тебе, или ко мне в Яхромку. И от этого будем танцевать. Потому что если ко мне, то все выйдет гораздо проще, а покупать, мне кажется, и вообще ничего не надо. Ну, разве что, действительно, пару упаковок памперсов – так их всегда можно надыбать в киоске у станции.
Как-то так вышло, что детских кроваток – ну этих, похожих на клетки с прутьями – у нас дома попросту никогда не водилось. Малыши всегда спали с мамой, или, в ее отсутствие, с кем-то из нас на ее огромной кровати, которую она сама именовала «сексодром». Там же, кстати, спали больные мы возраста постарше – мама вечно ворчала, что не вставать же к каждому страждущему по сто раз за ночь, а так все под рукой – и больной, и лекарства, и всякое питье, на случай если запросит. И пульс всегда можно пощупать, и температуру смерить тыльной стороною руки – причем даже не всегда полностью для этого просыпаясь.
По мере вырастания, годика так в два с половиной, человек сперва обретал право на свою кровать – ее ставили в общей детской, а потом и на собственную отдельную комнату. Благо дом в Яхромке большой. В перспективе мама даже грозилась замутить когда-нибудь, если понадобиться, к нему пристройку.
Коляска у нас была – древняя, ничем не убиваемая, стальная. Изготовленная когда-то в качестве побочной продукции на каком-то из советских еще военных заводов. Уродская, конечно, но довольно удобная. С большими колесами на рессорах. В ней можно было гулять с малышом по каким хочешь кочкам, оврагам и буеракам. Хотя чаще мы просто таскаем их на себе в слингах.
А детские одежки – самые разнообразные, на любой абсолютно возраст, вкус, и сезон, в том числе и парадные, для достойного выхода с деткой в свет, хранятся под лестницей в большом кованном сундуке, сработанным еще нашим прадедушкой. Дядя Саша, кстати, впервые увидев, пришел от этого сундука в неописуемый восторг, долго его оглаживал и ощупывал, цокая языком и восторгаясь до ужаса непечатно.
Конечно, время от времени кому-то из наших мелких дарят или покупают что-нибудь новое из одежки. Когда владелец вырастает, новая шмотка отправляется в тот же сундук, а старое, рваное, негодное и заляпанное без жалости выбрасывается из него на помойку.
В общем-то, на моей памяти не было такого, чтоб в ожидании нового ребенка всерьез собиралось какое-нибудь приданное. Так, разве если попадется какая-нибудь особенно красивая штучка в подарок. Я, например, купила недавно Марфе для Маринки чудную маечку с надписью: «Я – человек с амбициями!». На спинке там изображена мышь в туфлях на высоченных шпильках и в огромных черных очках. А чего – прикольно. Марфе понравилось.
– Я думал, – задумчиво проговорил Костя. – Что заберу его к себе домой. Понимаешь, это же мой дом. И сын – тоже мой. Логично, правда?
– Костенька, – умильно заканючила я. – Ну хоть на первое время! Ну, все правильно – и сын твой, и дом твой, и сама я тоже отчасти твоя. Но, поверь мне, вначале так будет проще. Нас же там много, и все мы в той или иной степени понимаем, как чего надо с детьми. А там ты один, и тебе абсолютно всему нужно с нуля учиться. К тому же ребенок – штука мобильная. Не понравилось – подхватил и уехал.