К сожалению, когда открытие, наконец, стало полным, а головка малыша опустилась достаточно низко, моя роль сделалась пассивной. Это был первый курс, и самостоятельно принимать роды мне еще не полагалось. Очередной заскочивший к нам врач кликнул настоящую акушерку, они вдвоем, чертыхаясь и дергая за разные рычаги, превратили общими усилиями кровать в родильное кресло, в котором, точно препарируемая лягушка, оказалась распята моя девушка. Я впервые увидела в ее глазах знакомый уже панический страх, и постаралась ей ободряюще улыбнуться.
Акушерка натянула перчатки и сунула руку роженице во влагалище, подергала в разные стороны промежность, проверяя ее эластичность, и недовольно скривилась.
– Михалыч, тут эпизию надо будет, – обратилась она к врачу. – Совсем то есть никакой растяжки нет. Чикани-ка мне ее на следующей схватке.
– А ну-ка, зайка, тебя как звать? – обратилась она уже непосредственно к роженице.
– Людмила, – ответила девушка, – круглыми от ужаса глазами наблюдая за действиями врача, взявшегося за кривые толстые ножницы.
– Ты, вот чего, Люся, – продолжала акушерка ласковым тоном Бабы-Яги, уговаривающей Аленушку поудобнее улечься на противень. – Слушай, что я тебе говорю, и все тогда будет хорошо, и с тобой, и с ребеночком. Ни на кого не смотри – тут она бросила сердитый взгляд в мою сторону, – смотри только на меня. Начинается схватка – поднимаешь голову, упираешься ногами, руками, и тужишься изо всех сил, точно у тебя запор. А как я скажу – не тужься – все, сразу перестаешь, падаешь на жопу, и дышишь, как собака в жару. Поняла, что ли, Люсь? – девушка затравленно кивнула в ответ. – Ну и ладушки. А че-то у нас схваток-то, совсем, что, ли нет? Я здесь до утра-то стоять не намерена! Ну-ка! – и она резко ущипнула роженицу за живот – один раз, другой, третий. – Вот! Пошла-пошла-пошла! Тужься давай! Сильней, сильней, не сачкуй!
Роженица послушно напряглась, натужилась, – раз, другой, на третий звякнули ножницы. Раздался дикий звериный вопль, и женщина заметалась по креслу, явно уже никого не слушая и ничего не соображая от боли
– А ну не тужься теперь, не тужься, да не тужься ж, блядь, ну я кому говорю! – тщетно вопила на нее акушерка, прижимая руки к промежности. Маленькая головка вылетела как пуля, разрывая все на своем пути. Акушерка, не переставая ругаться, резко выдернула из влагалища тщедушное тельце. – Говорила тебе: не тужься! Не слушалась меня, вот и порвалась вся! Ладно, хоть пацан нормальный вышел. Могла б ведь и его изуродовать. Вот ведь корова!
Звякнули пересекающие пуповину ножницы. Ребенок громко и протестующе заревел. Акушерка подняла его и поднесла к лицу матери, так, чтобы та смогла разглядеть гениталии.
– Ну? Увидела, кого родила?
– Мальчика, – женщина счастливо всхлипнула, и протянула к ребенку руки. – дайте мне его подержать.
– Успеешь еще надержаться. У вас теперь, считай, вся жизнь впереди!
И она протянула ребенка мне:
– Ну что стоишь, глазами лупаешь, бери, давай, обрабатывай, и скорей его в детскую! Тут зашивать – не назашиваться, а у меня еще две на подходе. Кто инструменты доктору будет подавать, Пушкин, что ли?
– Дайте мне его, – просила мать. – Дайте мне моего мальчика!
Выходя из бокса, я все-таки исхитрилась сделать небольшой крюк, и пройти мимо роженицы, дать ей хотя бы прикоснуться к ребенку. Казалось диким, что я его от нее уношу.
*
Сразу стало ясно, что в обычном родблоке мне и года не продержаться – элементарно свихнусь.
Как же я была счастлива, когда удалось пристроиться в Институт! Сработали отцовские связи.
Институт показался мне пределом мечтаний. Здесь работали нормальные люди, которые не кричали и не ругались, а вежливо улыбались своим пациенткам. Большая часть родов проходила под эпидуральной анестезией.
Тут, конечно, не было и тени волшебной сказки, однако и никакого сравнения с преисподней. Здесь был нормальный мир. И мне вдруг, больше чем когда-либо в жизни, захотелось немедленно, не отходя от кассы, избавиться от всех лишних иллюзий, и сделаться такой же, как все.
*
– Настюш, положи ладонь на головку и начни ее потихоньку сгибать, еще, еще, осторожненько, – ворковал доктор Лева, стоя за моим плечом между широко разведенными бедрами роженицы. – Вот, а теперь легким, умывательным движением, вот так, вот так… Теперь вы мадам, немножко нам помогите, хорошо? Видите, на мониторе у нас сейчас схваточка? Наберите воздуха, напрягите брюшную стеночку – да, я понимаю, вы сейчас ничего не чувствуете – как, что? Легкое распирание? Да что вы говорите! Володь, ты что-то подкачал, ангел мой! Что ж ты меня перед людьми-то позоришь! Подбавь-ка нам чуток волшебного эликсира, чтоб и следа от этого легкого распирания…