– Ага. Мне нельзя, а тебе, значит, можно?
Костя слегка смутился.
– Ну… я ж все-таки мужчина. Сил-то у меня явно побольше.
– Зато у меня хоть матка природная, а у тебя что? Карман искусственный? Угадай с трех раз, что надежней?
– Ну, хорошо! Давай так – я буду беречь себя, а ты себя. Договорились?
Я кивнула, и мы торжественно потерлись носами в знак примирения.
Варька все это время внимательно переводила взгляд с меня на него и обратно. Дождавшись паузы, она немедленно вклинилась:
– Настя, у тебя ребенок будет? Он у тебя сейчас в животе, да? Тебе поэтому нельзя тяжести поднимать? А у Кости, что ли, тоже?
И, получив утвердительные ответы, радостно, на весь двор, завопила:
– Вот здорово! У вас, значит, будут близнецы! Как мы с Васей! И у них будет день рождения в один день!
– Это-то как раз не факт, – и я уж было собралась ей объяснить почему, как вдруг, подняв голову, увидела прямо перед собой, своего совершенно обалдевшего папу.
Он как раз входил к нам во двор. Как всегда, одетый с иголочки и застегнутый на все пуговицы. И первым, что услышал, был Варькин боевой клич.
– Настя! Ты ждешь ребенка?! От кого? Почему я всегда обо всем узнаю последним!
– Здравствуйте, Виктор Олегович! Меня зовут Костя. Ребенка Настя ждет от меня. Очень рад познакомиться! Настя мне о вас столько рассказывала! – и Костя доверчиво протянул папе руку.
– Ну, здравствуй…, – процедил папа, брезгливо оглядывая Костю, и как бы не замечая протянутой руки.
Костя вспыхнул, опустил руку, и быстро шагом пошел за дом, явно намереваясь скрыться до конца вечера на нашей веранде.
– Костя! А ну постой! – крикнула я ему. – Папа, если хочешь сохранить со мной хоть какие-то отношение, немедленно извинись, и поздоровайся с Костей по человечески! Вечно ты сразу делаешь какие-то скоропалительные выводы. Это вместо того, чтоб сперва поразмыслить, что да как, вникнуть во все как следует! Если хочешь знать, именно поэтому ты всегда и все узнаешь последним. Не раньше, чем мы с мамой успеем это «все» для тебя заранее причесать и пригладить.
Папа явно смутился, на что я и надеялась! Теперь требовалось немедленно закрепить успех.
– Кость, тащи-ка сюда Алешку и Свету! Папа, пока все не подошли, мы с Костей тебе все объясним и расскажем. Так что не волнуйся! Сейчас ты будешь полностью в курсе!
Папа опасливо покосился на мирно пасущихся у нас повсюду божьих коровок, но потом все-таки подтянул брюки и послушно опустился рядом со мной в траву.
Ведь папа у меня не только умный. Он еще и по-настоящему, без балды, хороший! Особенно, если растормошить, растолкать. Сбить эти нелепые изначально заложенные установки на то, «как принято у людей». Какая разница, как там у кого принято! Жить-то ведь не людям, а нам.
Ведь где-то там, в глубине души, папа сам прекрасно все понимает. Но в повседневной жизни, где ему поневоле приходится втискиваться в отведенные рамки, постепенно заигрывается и входит в роль. Месяцами, годами живет «как все». До того доходит, что совсем перестает понимать простые, элементарные вещи!
Вот и приходится – то мне, то маме, при встрече каждый раз его встряхивать. Возвращать в исходную точку. Приводить обратно в себя.
Сам папа это называет: «Я тут у вас душой молодею».
*
Я заранее знала, что при виде Светки папа растает. Потому что она как две капли воды похожа на меня, а я, как две капли воды, похожа на него, а сам папа – вылитый его отец и мой дед. Ну, судя, во всяком случае, по портретам.
Я ж его никогда не видела, папиного отца. Нет, он жив, и слава Б-гу, здоров. Просто он такой человек, правильный, положительный, во всем любящий порядок. Вот есть у него жена, сын, невестка и двое внуков. Все, как положено, у каждого своя роль, все на своих местах. И мы с мамой в эту стройную картину мира не вписываемся. Поэтому при нем обо мне никогда не говорят. Не потому, что он обо мне не знает. А просто у них в семье так принято.
А папину маму я видела. Она когда узнала, что я есть на свете, так сразу загорелась скорей на меня посмотреть. Не знаю, чего уж там она ожидала увидеть. Мама нарядила меня покрасивше, и мы с папой поехали куда-то в центр Москвы, в ресторан, знакомиться с бабушкой. Папа так мною гордился, точно он сам меня воспитал, хотя мы и были тогда с ним без году неделя знакомы. Но папа считал – и где-то там, в глубине души до сих пор считает – что все лучшее во мне от него.
Папина мама, увидев меня, ахнула. Прям так и сказала: «Ах!» – отчетливо выговаривая каждый звук. «Ах, Витя, но как же так?! Она ж вылитый Олег! А мальчики ведь совсем на тебя не похожи!»