Мы с Игорем пьем чай. С сушками и бисквитом из English Bakery.
– Она всегда так рано ложится? (На часах еще нет семи)
– Да, она жутко устает в этом садике. Зато и просыпается чуть не в пять. Тебе налить еще чаю?
Мне не хочется еще чаю. Мне хочется сидеть, склонившись к кроватке и слушать, как она дышит. Мне не хочется – не можется! – от нее уходить! Ну, хоть бы один раз, хотя бы только сегодня… Я же только что впервые ее увидела, только что прикоснулась…
Но я знаю, что существует лишь один способ остаться здесь, и он для меня не приемлем. Поэтому…
– Да, конечно, налей мне, пожалуйста, еще чаю!
Скоро он у меня из ушей потечет.
Игорь смотрит на меня с удивлением, и, на всякий случай, добавляет воды в электрический чайничек с незабудками.
*
Не помню, как я ушла вообще из этой квартиры. В прихожей Игорь обнял меня, склонился поцеловать. Я стояла как деревянная, не чувствовала ничего абсолютно. В голове билась одна только мысль: когда ж все это закончится?
Он, конечно, почувствовал – а кто б не почувствовал?! – и голосом обиженного мальчика спросил:
– Эй, ты чего такая?
Потерся об меня носом.
– Не знаю, устала очень.
– А чего ж тогда уходишь? Оставайся. Утром завтра на работу вместе поедем…
От одного лишь предположения меня сразу бросает в дрожь. Осторожно, но твердо и решительно высвобождаюсь из его рук.
– Нет, Игорь, никак не могу! У меня сестра родила недавно, надо ей ночью с ребенком помочь…
– Ну, если сестра…
Открывает дверь, чмокает меня в нос.
– Эй, ты там береги себя! Улицу переходи осторожно, и вообще… Жаль, я не могу тебя проводить. Не хочется оставлять Светку одну, сама понимаешь.
– Конечно, что ты, даже и не думай!
Лифт, ритмично потряхивая, медленно спускает меня с заоблачной верхотуры вниз. Я настолько погружена в свои мысли, что не обращаю внимания, как он останавливается на каком-то там этаже, и кто-то входит в услужливо разъехавшиеся двери.
Лифт продолжает было прерванное движение вниз, но вдруг – рывок. Толчок. Остановка. И немедленно гаснет свет.
Оказавшись в кромешной тьме, я с ужасом ощущаю, как к горлу моему прикасается острие ножа. Пытаюсь вскрикнуть – и тут же чья-то жесткая, пахнущая машинным маслом ладонь зажимает мне рот.
– Тихо ты! Не вздумай орать, повитуха гребанная! А то ща поднажму чуток – враз вторая улыбка появится.
Голос хриплый, мальчишеский – явно только-только начал ломаться.
– Слышь, ты лепила! Натка говорит – узнала ты ее. Так поимей в виду – стукнешь кому-нить – хана тебе! И ты, и мужик твой, и пацанка его – считай, все покойники.
Я не столько пугаюсь – а надо бы, между прочим, ясно ведь, что он не шутит, и лезвие у моего горла, пусть это даже не настоящая финка, на ощупь вполне себе острое – сколько жутко злюсь на Наташу. И это после всего, через что мы с ней вместе прошли, в ночь, когда родились близнецы!
Я резко вскидываю руку к горлу, хватаюсь за лезвие, дергаю нож на себя, и, не обращая внимания не то, что по руке течет кровь, вырываю и отбрасываю его куда подальше. Одновременно бью изо всей силы ногой – куда-то вниз, наугад, надеясь, что заехала по лодыжке. И сразу же отскакиваю в угол лифта – пусть-ка теперь поищет меня в темноте.
– У-у! – разносится по всем этажам мальчишеским дискантом.– Я тебя бил, да? Не, ну скажи, я тебя бил?
Не, а он что думал, я буду тихо стоять, пока мне тут горло режут?
По стенке шахты начинается перестук – сперва на одном этаже, потом на другом, потом на нескольких сразу.
– Эй! – орут на разные глаза – Прекратите немедленно хулиганить! Я сейчас милицию вызову!
Мой похититель вполголоса матерится, щелкает самодельным дистанционным пультом (по идее такой должен быть только один, у бригадира лифто-ремонтной бригады, с какими-то индивидуальными для каждого лифта кодами доступа, но вот поди ж ты). В лифте послушно загорается свет и он, как ни в чем не бывало, продолжает плавное движенье вниз. Парень, косясь на меня, наклоняется, подбирает окровавленный нож, вытирает о полу куртки с внутренней стороны, прячет в карман.
– Слышь, ты, крутая! Как там тебя, Настя, что ли? Ну, ты, это, короче, на не меня обижайся.
Я молчу. Лифт постепенно приближается к пункту назначения.
– Ну, я че сказать-то хотел вооще. Там тебя, Натка, это, зайти просила. С девочкой у нее с одной не все ладно. Так ты как, зайдешь, а?
Ну вот, теперь все понятно. Это, типа, был такой вызов на дом. Задание – во что бы то ни стало привести врача, живого или мертвого.