– Что ж я ему ее, в чайнике греть буду? Может, еще и термометр в чайник засунуть? Да где такое видано, из-за ерунды всякой над людьми измываться?
– Да поймите ж вы, что это не ерунда, не прихоть моя! Мне действительно необходимо, каждые 10—15 минут, в течение репетиции. У меня горло, связки, да что ж вы здесь за медики, в конце концов!
– Вот именно, что медики! Здесь нормальное медицинское учреждение, а не сумасшедший дом, хотя иной раз и впрямь согрешишь тут с вами, подумаешь, что..
– Ну вот, слышите? Да кому же это понравится, если его сумасшедшим обзовут, еще и за свои деньги…
– Ну, за свои деньги у нас чего только не огребешь! – слышится за моей спиной знакомый насмешливый голос.
Доктор Лева! И как же вовремя!
– Ну? – потирая руки, интересуется он. – Что за шум, а драки нету?
Наперебой вводят его в курс дела. Доктор Лева кивает, щелкает языком, разводит руками, наконец, насмешливо поблескивая глазами, оборачивается к молчащей мне:
– Ну вот, Настя, задача, достойная твоего организаторского таланта. По-твоему, сможем мы, своевременно обеспечивать Федора Евдокимовича водой необходимой температуры?
– Сможем! – твердо говорю я. – Прасковья Андреевна, спуститесь, пожалуйста, в детское отделение и попросите их временно одолжить нам подогреватель для бутылочек.
Тетя Паша бросает на меня уничижительный взгляд, поджимает губы совсем уж до состояния ниточки и резко разворачивается к нам спиной.
Так. Кажется, я с первого дня нажила себе врага.
*
До конца дня тетя Паша со мной принципиально больше не разговаривала. Самой пришлось выяснять, где в отделении хранятся стратегические запасы хлорки (хлорка – это наше все!), где что находится в процедурной, одновременно отслеживая уровень раствора в фединой капельнице. Количество лекарства рассчитано соответственно весу, а вес у пациента не маленький – процедура заняла часа три. Все это время пациент должен лежать, а лежать ему было скучно. То и дело звякал звонок – дядя Федя просил подать ему то планшет, то ай-фон, то бутылку с колой. Поднять головной конец кровати повыше. Опустить ножной чуть пониже. Изменить угол наклона подлокотников. Поднять жалюзи. Опустить жалюзи. Поднять жалюзи до половины окна.
Короче, к концу дня я всерьез обдумывала, сколько будет стоить в УЕ пластическая операции, сделанная герою романа В. Гюго «Человек, который всегда смеется».
Наконец капельница закончилась, мы оба с дядей Федей выдохнули с облегчением, я убралась в процедурной, заперла свой кабинет, и отправилась навещать Игоря, весь день почему-то игнорировавшего мои звонки.
Выходя, я снова услышала за спиной знакомое «ля-ля-ля», и слезы опять навернулись сами собой на глаза.
Ординаторская в послеродовом была заперта, хотя внутри явно кто-то был – слышались шаги, шорохи, вроде даже чьи-то постанывания. Ладно, в конце концов, какое мне дело!
Я уже повернулась, чтобы уйти, как вдруг замок щелкнул и из ординаторской, застегивая на ходу пуговицы форменной блузы, вылетела санитарка Лера. Увидев меня, она резко затормозила, выпрямилась, и медленным шагом, с достоинством пошла дальше по коридору. Я пожала плечами, открыла дверь и вошла.
На койке в ординаторской сидел слегка взъерошенный Игорь.
*
Ну что тут скажешь? И надо ли вообще что-нибудь говорить? Да кто он мне, в конце концов – муж, любовник? Он просто отец моего ребенка.
– Привет! – сказала я. – Ты чего трубку весь день не берешь?
– Да я… это – он провел рукой ото лба к затылку, приглаживая волосы. – Замотался, короче. Сама-то как?
– Да нормально.
– Слышал, местечко тебе непыльное досталось?
– Твоими молитвами.
Мы помолчали, Игорь – явно скучая, я – собираясь с силами.
– Так ты чего хотела-то?
– В смысле? Ну, мы ж договаривались – на этой неделе вместе забрать Светку из садика.
– А-а-а… Не, на этой, наверно, не получится.
– Как, почему?! Ты же обещал! – как я ни старалась держаться по возможности бесстрастно и пофигистки, но, похоже, возможности мои кончились. И в голосе явственно прозвучали слезы.
Игорь с опаскою покосился на меня.
– Эй, ну ты это …полегче на поворотах! Во-первых, ничего я не обещал. А во-вторых, дорогая, ты что-то слишком долго думаешь.
– И…и что?
– Ну и я тоже начал продумывать. Разные варианты.
– Но ведь это же мой ребенок!
– Ой, да какой он твой! Мой это ребенок – и ничей больше! Тебя тут и не стояло! Я ее можно сказать, создал. Только что сам в животе носил, а так – все, и беременность, и роды, и соски, и пеленки, и колики, и потничка – всего хлебнул, все с первого дня, своими руками! Да я ж ее сотворил, как этот… Пигмалион Галатею. Что в ней твоего после этого?!