И я привыкла, что здесь, в мансарде, тоже вроде как мой дом, и у меня есть свой ключ, и можно приходить без звонка.
Но сегодня, когда я сюда шла, на душе у меня скребли кошки. Я все себе представляла, и как я ему все скажу, и что он мне на это ответит, и что из всего этого выйдет дальше.
Открыв дверь своим ключом, я первым делом ставлю чайник и забрасываю картошку в кастрюлю – вариться в мундире. Потом собираю раскиданное по углам белье, трусы, майки, носки, свой собственный под кровать закинутый лифчик. Забрасываю все это в костину микроскопическую стиралку. Споласкиваю валявшиеся в раковине тарелки и чашки. После этого остается лишь слегка подмести пол. За этим занятием меня застает возвратившийся Костя.
– Привет! Бесчинствуешь тут понемногу? Пользуешься, что меня нет, и бесчинствуешь?
Я отбрасываю веник, каждый из нас делает шаг вперед, и мы словно вливаемся друг в друга, сразу и навсегда превращаясь в единое целое, без зазоров и зазубрин, и становится непонятно, как мы могли столько времени существовать порознь, не чувствуя, как в оставшихся в каждом из нас пустотах гуляет ветер. Но сейчас уже все в порядке!
Мы мирно ужинаем картошкой и колбасой. Костя рассказывает об аварии, которую им с ребятами удалось предотвратить на каком-то заводе: хозяин прислушался к их прогнозу и вовремя подсуетился. Это был не частный прогноз, а, как у них иногда бывает, случайный и анонимный. Побочный продукт чьего-то еще, заказного. Так что денег за него они, конечно, не получили, и не получат – одну лишь чистую радость от сознания собственной нужности. Костя сейчас весь так и светится.
– Знаешь, – осторожно говорю я. – мне нужно тебе кое-что сказать.
Он вскидывает голову и смотрит на меня вопросительно.
– У нас с тобой будет ребенок.
– Ну да, – говорит он, – Я знаю, – и похлопывает себя по плоскому еще животу. Думает, это я так шучу.
– Да нет же! Я не твоего ребенка имею в виду! Нашего с тобой общего.
– В смысле? Ты хочешь сказать, что у тебя, здесь… – Костя неуверенно касается теперь уже моего живота. – Ну, то есть, что ты… тоже? – Он замолкает, и смотрит на меня вопросительно.
Я молча киваю. Недоверие на Костином лице сменяется изумлением. Несколько минут мы оба молчим. Неожиданно Костя разражается смехом. Обнимает меня, целует, крепко прижимает к себе, кружит по комнате и все это не переставая смеяться. Я заражаюсь от него, тоже начинаю вдруг хохотать,
– Ну, ты даешь, – с трудом выговаривает он сквозь смех. – Я думал, они у нас с тобой хоть погодки будут! А, ладно! Так будет даже проще! Станем всем говорить, что у нас близнецы!
– Ага! – отвечаю я. Одни и те же мысли приходят нам в голову. Одни и те же сумасшедшие чувства. Как вообще мы такие друг друга нашли? Не иначе, это был Б-жий промысел.
И так вот, давясь и задыхаясь от смеха, мы перебираемся из-за стола в постель, и там мы тоже какое-то время еще смеемся, пока нас не подхватывает волна, и тогда смех постепенно стихает, его сменяют иные звуки, и мир вокруг перестает для нас обоих существовать.
*
– А, знаешь, я так боялась тебе говорить.
– Боялась? Меня? Я что, такой страшный?
– Нет. Ты – нет. Но, понимаешь, я же не знала, как ты это воспримешь. Ты ведь так хотел своего ребенка, а тут я..
– А этот, по-твоему, чей? Не мой разве? Или возможны варианты?
– Кость, я тебя убью!
– Эй, осторожно! Меня нельзя! Я беременный!
– Я тоже!
– Погоди, ты что, в самом деле боялась, что я могу тебе предложить… теперь, когда он уже фактически есть?! Ты что же, совсем меня не знаешь?!
– Ну, мы же не планировали…
– И что, ты бы послушалась?
– Нет, конечно, что ты! Это же твой ребенок! Но… я бы постаралась тебя понять.
– Кого? Нет, кого Настя? Того, кто мог бы тебе такое сказать? Потому, что я-то уж точно такого бы никогда не сказал! Да мне и в голову не могло прийти, разве что в страшном сне! И поимей в виду, что если ты сама когда-нибудь, хотя бы раз, заикнешься… Да пусть их у нас будет хоть миллион! Как-нибудь разберемся.
– Костя! Насколько это от меня зависит, миллиона не будет!
– Обещаешь? Нет, вот прямо сейчас поклянись мне, что бы ни было, никогда даже и в мыслях… Потому что, понимаешь ли, второй раз я такого не переживу!