— Понял, Константинович, — выдавил из себя Говорков и тут же влил в себя «лекарство».
Мужики прикусили… Потом, повторив еще по сто граммов и закурив по сигарете, молча посмотрели друг на друга. Разговор не клеился. И только когда начали вторую бутылку водки, хозяин квартиры поинтересовался у соседа:
— Так что там у тебя случилось такое, Иосиф Петрович? Что за беда?
Говорков тут же оторвался от кильки в томате, которую тщательно вылавливал батоном из банки, и, вытерев тыльной стороной ладони испачканный рот, сообщил:
— Вот именно беда, Константинович! Не знаю, что и делать со своим племянником!
Забродов недоуменно посмотрел на своего гостя, который вдруг стал жалобно шмыгать красным носом.
— А что такое? — откинувшись на спинку стула и закурив очередную сигарету, спросил Илларион Константинович у своего собеседника. Говорков махнул рукой и нервно закурил сигарету.
— Даже не знаю, как и сказать, Илларион, — начал он, замолчал и опустил глаза.
— Так говори, как оно есть, — пожал плечами Забродов.
Иосиф Говорков поднял голову, посмотрел на седовласого хозяина квартиры, развел руками и, громко причмокнув жирными губами, сказал:
— Так в том-то и дело, Константинович, что я не знаю, как оно есть. Вроде бы ничего не случилось, но я чувствую печенками, что нечто случилось, и меня это очень беспокоит!
Из сумбурной речи худощавого расстроенного соседа Илларион Забродов ничего не понял, но почувствовал, что у Говоркова и в самом деле какие-то крупные неприятности.
— Петрович, успокойся, — сказал Забродов и, взяв со стола бутылку водки, налил спиртное в рюмки. — Выпей и расскажи все по порядку.
Говорков смахнул кулаком набежавшую слезу и решительно кивнул головой:
— Хорошо!
Мужики выпили и закурили. Илларион Константинович внимательно посмотрел на своего несчастного и убитого горем соседа и проговорил:
— Я слушаю, Петрович… Так что случилось? В чем сыр-бор?
Иосиф Говорков сделал еще одну затяжку, задержал дыхание, а потом, шумно выдохнув из себя дым, решительно затушил окурок в консервной банке и встал со стула.
— А сыр-бор вот в чем, Илларион Константинович, — произнес он, — мой племянник не в себе!
— Не понял, Петрович, — пожал плечами Забродов, — что значит «не в себе»? Он что, с ума сошел или просто крышу снесло от головокружительного успеха?
Говорков махнул рукой:
— Да наоборот! Он у меня трудолюбивый, честный и до костей мозга влюблен в футбол! Да и звездная болезнь ему не грозит.
Илларион Забродов недовольно хмыкнул и переспросил:
— Тогда что значит «не в себе»?
— А то, уважаемый сосед… — подняв вверх руку и оттопырив кривой указательный палец, многозначительно произнес Говорков, — не в себе — это значит, что он стал не такой, как всегда! Сегодня пришел с утренней тренировки весь бледный, издерганный и злой! Со мной не разговаривает, телефон отключил…
Забродов повел плечами.
— Ну, всякое бывает… — неопределенно сказал он. — Может быть, поссорился с кем-нибудь, например с девушкой, — вспомнив об Ирине Мирошниченко, предположил Забродов, — или с тренером… Кстати, его на игру ставят? — поинтересовался он.
Говорков махнул рукой.
— Да в том-то и дело, Илларион Константинович, что его ставят в основной состав, — убежденно ответил Говорков. — По крайней мере, как он сам сказал, главный тренер обещал поставить его на предстоящую игру с ЦСКА.
— Тогда, Иосиф, я не знаю, что и сказать… — шумно вздохнув, сказал полковник.
Говорков, последовав примеру собеседника, тоже протяжно и горько вздохнул:
— Вот и я не знаю!
— Так что ты от меня хочешь, Петрович, — вдруг вспылил Забродов, — и чем я тебе могу помочь, дорогой мой товарищ Говорков?
— Можешь, дорогой друг! На тебя у меня, товарищ полковник, лишь одна и надежда! — сказал Говорков.
— Прости, Иосиф Петрович, но я не знаю, чем я могу быть полезен, — неуверенно возразил Забродов и, слегка усмехнувшись, недовольно добавил: — Разве только что вытереть сопли расстроенному юноше.
Говорков обиженно и даже гневно сверкнул рыбьими затуманенными глазками.
— При чем тут сопли, гражданин полковник, — пытаясь привстать, но так и оставшись сидеть на прежнем месте, заявил обиженный дядя восходящей звезды. — Между прочим, Илларион Константинович, ребенку угрожали!