— Зе-нитр! Зе-нитр! — скандировали поклонники питерского футбольного клуба.
В воздух полетели петарды, загремели хлопушки и затрещали трещотки. В отличие от трибун питерского стадиона в ВИП-ложе повисло гробовое безмолвие.
— Ха-на! — тихо прошептал невысокий толстячок и побелел как полотно.
На поле резко прозвучал свисток, которым главный арбитр Бахрамов-младший известил участников игры и многочисленных зрителей об окончании матча. Присутствующие в ложе для почетных гостей молча переглянулись. Кто-то смотрел злобно, кто-то недоуменно, а кто-то старался отвести свой взгляд в сторону. Однако в конце концов все взгляды устремились на Полозкова, который, казалось, окаменел и не дышал.
— Ну что, козел, вождь пролетариата, — первым нарушив тягостную паузу, громко произнес побагровевший от гнева смуглолицый кавказец Хачатурян, — это ты называешь чин-чинарем!? Ты же говорил, чтобы мы не беспокоились!
Владимир Ильич испуганно взглянул на Ашота Суреновича и раскрыл рот для ответа, но вместо слов с его толстых и пересохших губ слетали только междометия и странный болезненный хрип.
— М-м… у-у… — выдавил из себя побледневший Полозков.
Рыжеволосый Колосов, задыхаясь от ярости, слегка заикаясь, воскликнул:
— Что ты мы-мычишь, как баран!? Что это за подстава, му-мудак!?
Однако, как ни старались боссы выудить у Полозкова хоть одно членораздельное и толковое объяснение, тот только испуганно и недоуменно моргал маленькими бесцветными глазками. Стало понятно, что Владимир Ильич сейчас не в состоянии дать своим покровителям вразумительного ответа. Впрочем, даже если бы он и прозвучал из уст провинившегося комбинатора, все равно это не спасло бы положения дел.
— А ты куда смотрел, Колосов?! — подскочив с места, зло выкрикнул Хачатурян. — Почему доверил такое дело этому барану!
Рыжеволосый мужчина тоже поднялся с места.
— А ты куда смотрел, Хачик? — в свою очередь взвился Колосов. — Хотел за пять копеек получить пять миллионов?
Большая ссора, а то и потасовка были неминуемы, если бы не англичанин, который наконец-то пришел в себя и встал из кресла.
— Господа, так дела не дэ-лают, — коверкая отдельные русские слова, недовольно произнес Стив Джонсон. — Свое слово нельзя нарушать, иначе бизнес не будет хорош! Я должен буду сообщать своим партнерам о вашем несостоятельность.
Слова иностранца тотчас привели всех в чувства, и россияне, забыв о своих претензиях, обратили все свои взоры на Стива Джонсона, который, кивнув головой, направился к выходу.
— Стив! — недовольно воскликнул Ашот Хачатурян. — Подожди минутку!
— Господин Джонсон, — в свою очередь заканючил Колосов, — мы же не боги, и у нас случаются осечки.
Хачатурян закивал головой:
— Вот именно, у кого их не бывает.
Долговязый англичанин остановился и, повернувшись к своим деловым партнерам, строго заметил:
— У меня!
Ашот Суренович Хачатурян снисходительно усмехнулся и пренебрежительно возразил:
— Да ладно тебе, дорогой, а этим летом кто был по уши в дерьме и кто тебя вытащил из вонючей ямы?
Лощеный англичанин изобразил на своем холеном лице недоумение, а потом гордо вскинул голову и произнес:
— Это бил форс-мажорный обстоятельств!
— Да брось ты, — недовольно сказал Хачатурян, — просто пожадничал и не дал кому надо столько, сколько нужно было для дела. Ты думал не об общем деле, а о своем кошельке и своей выгоде, дорогой Стивушка Джонсик.
Стив обиженно надул губы:
— Нет!
— Да, мудак, — сказал Хачатурян, — и хватит из себя строить целочку!
После таких слов разрыв между деловыми партнерами казался неизбежным, хотя подобные горячие споры и обвинения вспыхивали между старыми компаньонами неоднократно. Колосов вдруг громко воскликнул:
— Хватит, мужики! Мы в одной связке, и если кто-то из нас потонет, то он потянет за собой и всех остальных! Давайте лучше махнем ко мне на дачу и обсудим, как нам выпутаться из щекотливого и неприятного положения.
Как ни странно, споры и обвинения моментально стихли.
— Я не против, — вдруг переменив тон, заметил горячий сын кавказских гор.
Стив Джонсон тоже, как видно, был не против найти приемлемое решение возникшей проблемы. Он чинно кивнул своей темно-русой, аккуратно подстриженной головой и сказал: