интеллектуальные качества человека в соответствие с его общественным положением - обеспечить продвижение по служебной
лестнице если не наиболее одаренных, то, по крайней мере, наиболее образованных людей. Если одаренность может оцениваться
субъективно, то для уровня образования в каждом обществе существуют объективные критерии, и по тому, насколько они
оказываются значимы для служебной карьеры, можно судить об установках данного общества.
Если управленческая элита дореволюционной России состояла из лиц, получивших лучшее для своего времени воспитание и
образование, если государственная элита современных европейских стран также в огромном большинстве состоит из выпускников
самых престижных университетов, то в СССР, идеологическую основу власти в котором составлял принцип "диктатуры
пролетариата" (то есть как раз наименее образованного слоя), наблюдалась прямо противоположная картина. Выдвижение на ведущие
посты лиц по принципу превосходства в уровне образования и общей культуры было не только невозможно по идейно-политическим
соображениям, но и превращено в свою противоположность - практику "отрицательного отбора", когда сознательно отбирались и
выдвигались люди, обладавшие, по возможности, некоторыми организаторскими способностями и знанием узкого "ремесла" (хотя и
это было не обязательно), но как можно меньшего интеллекта, кругозора, знаний и творческих способностей (каковые качества не
предполагали искреннего принятия господствовавшего идеологического маразма и, соответственно, лояльности властям, его
насаждавшим).
Не удивительно, что высший политико-управленческий слой отличался едва ли не самыми худшими культурно-образовательными
характеристиками среди других категорий лиц умственного труда в стране (479). В составе управленческой элиты почти не
встречалось даже выпускников тех немногих престижных учебных заведений, которые (пусть даже только на фоне других советских
вузов) действительно отличались качеством даваемого образования. Советские управленческие кадры получали чисто символическое
образование в провинциальных технических вузах и техникумах (к тому же очень часто "без отрыва от производства") плюс ВПШ, т.е.
по общекультурному уровню худшее из возможного даже в СССР. Для выдвиженца на партийную работу требовалась
"сознательность", а не творческие достижения и тем более способность самостоятельно мыслить, поэтому о привлечении к
государственному управлению подлинных интеллектуалов просто не мог стоять (на ХХIV съезде КПСС с гордостью отмечалось, что
свыше 80% секретарей ЦК, республик, крайкомов, обкомов, председателей Совминов, краевых и областных исполкомов и около 70%
министров и председателей госкомитетов начинали свою деятельность рабочими и крестьянами).
Более того, практика отрицательного отбора, отсеивавшего все самостоятельно мыслящее, действовала настолько эффективно, что до
сих пор в провинции интеллектуальный уровень лиц, принадлежащих к местной управленческой верхушке (по результатам
тестирования на известный IQ - "коэффициент интеллектуальности", проведенного зарубежными социологами) ниже не только
среднего показателя по образованному слою, но даже среднего по всей популяции. То обстоятельство, что средний уровень
образованности и культуры партийной номенклатуры был ниже такового интеллигенции в целом, привнесло некоторую объективную
правомерность в известное противопоставление “чиновник - интеллигент” (лишенное смысла до революции, когда культурный
уровень высшего эшелона власти был выше среднего уровня тогдашнего интеллектуального слоя).
Во всей советской истории наиболее благоприятными для интеллектуального слоя (разумеется, не в политическом, а в социальном
плане) были 40-50-е годы, когда наметилось некоторое приближение к тем стандартам его статуса, комплектования и материального
обеспечения, которые были свойственны старой России (что было тесно связано с общей тенденцией уподоблению дореволюционным
образцам), тогда как пристальное внимание к социальному составу образованного слоя характерно для периодов повышенного рвения
властей в попытках привести социальные реалии в соответствие с постулатами коммунистической идеологии (не случайно все
исследования такого рода сопутствовали соответствующим практическим мерам или предваряли их). Послевоенный период поэтому
не оставил данных по этой теме. Однако в дальнейшем советский режим никогда уже не оставлял своим вниманием социальный