- Состояли в любовной связи! – рубанула я с плеча.
- Можно и так сказать, - пожал он плечами, - отвратительная, и похотливая старуха. Кто там сказал, старуха, сыпятся с тебя краски, твои противны ласки.
- Это толи Пушкин, толи Козьма Прутков, - подала голос с дивана Настя.
- Нашёлся тоже интеллигент, - раздражённо буркнул Макс.
- Интеллигент кислых щей! – не удержалась я, - да он просто образованный мерзавец, а не интеллигент! Продолжайте! И попрошу не отвлекаться на цитаты!
- Короче, я ничего не знал, ни почему Таисия так ненавидела Инну Петровну, ни про то, что она задумала её отравить. Она сказала мне, что у её соседки мыши завелись, и попросила достать отравы. Я и достал, она довольно исчерпывающе всё объяснила. В тот же день она с ангельской улыбкой подошла к Колесниковой, и предложила ей кофе. Я был удивлён, и не знал, как на это реагировать. Инна Петровна мило улыбнулась, взяла у неё стаканчик, и уже хотела выпить, как её окликнул супруг, и они вместе отошли. Я сам видел, как она ему стаканчик отдала, а потом ушла. Кофе выпил Колесников, и на лекции он умер. Я в испуге бросился к Смирниной, а она в это время носилась по кабинету, как ведьма на метле. Вот
тут-то я и узнал шокирующую правду, она пыталась убить
Инну Петровну, и случайно отравила профессора. Она тут же заткнула мне рот, сказав, что всех собак свалит на меня, если я начну говорить. Ведь яд-то достал я, украл с завода, и я труханул. Я своровал у Колесникова изобретения, и сбежал из института. Я о той истории уже и думать забыл, по настоянию Таисии заплатил патологоанатому за факсимильный отчёт о вскрытии, она мне денег дала, а потом смотался из России. Когда я вернулся, я уже думать обо всём забыл, но не так давно она мне позвонила. Сказала, что нам надо встретиться, и при личной встрече рассказала, что предприняла ещё одну попытку убить Колесникову, и теперь та в инвалидном кресле. Но последняя попытка увенчалась успехом, и Инна Петровна мертва. И она потребовала, чтобы я убил Алевтину. Я не хотел, отказывался, а она припугнула меня Колесниковым. На патологоанатома покушалась лично она, и сейчас я просто с катушек сорвался. А тут мне звонит эта, - он кивнул на Настю, - и я дико пугаюсь. Одно убийство я уже совершил, перепугался, и кинулся сюда. Чем я думал? Да лучше бы я сразу пошёл в милицию, пусть бы посадили ни за что, чем за дело!
У него был такой несчастный вид, что мне вдруг стало его чисто по-человечески жалко.
- Как вы догадались, что это я убил? – поднял он на меня глаза.
- Таисия сказала на допросе, что это она убила Алевтину, видимо, она к вам всё-таки неравнодушна, раз сделала такое. Но она сказала, что Алевтина сразу умерла, только я-то знаю, что это не так. Алевтина позвонила перед тем, как вы её добили, и Макс вас ранил. Когда мы встречались, вы чуть не выронили саке, и сказали мне, что у вас перелом. У вас не перелом, у вас огнестрельное ранение. Почему на вас не было гипса? Почему человек так мучается с переломанной рукой, и не идёт в больницу? Значит, у него рыльце в пушку. А теперь ответьте на мой вопрос. Таисия интересовалась разработкой Колесникова? Которая лишает человека разума?
- Интересовалась, - со вздохом сказал Полунин, - Колесников был гением в своём роде. Это ж надо было такое придумать!
- И вы ей говорили?
- Говорил, я просто не думал, что она что-то задумает, а она
решила на этом денег заработать. Да только я узнал об этом тогда, когда Инна Петровна не дала ей это сделать. А потом все разработки исчезли, и Колесников умер. Правда, мы с Таисией вместе услышали, где Колесников спрятал разработки, он с Печориным это обсуждал. А я забыл про это, да только она не забыла, и стала действовать, - и Полунин замолчал.
Молчали и мы, Макс полез за телефоном, и вдруг Григорий Васильевич издал странный хрип, и повалился на пол.
Мы в испуге забегали, Макс вызвал врачей, но диагноз поставил ещё до их приезда.
- У него сердце остановилось! Стучит! Похоже, что у него аритмия, и нервный срыв.
- Что такое аритмия? – слабо спросила Настя.
- Крайне поганая штука, - объяснил ей Макс, - возникает на нервной почве, и сердце начинает стучать с остановками, и вообще неизвестно, заведётся ли оно после такой остановки вновь. Это равносильно ходить по острию бритвы.
Эпилог.
Но Полунин не умер, его вовремя доставили в больницу, и оказали первую медицинскую помощь. Он искренне раскаялся, и готов понести наказание. В больничной палате он подписал все показания, и эта чёртова аритмия сыграла ему на руку.
Я не люблю адвоката Стрельцова, совершенно мерзкий тип, сальный, и один раз этот козёл попытался запустить мне лапы под юбку, за что хорошенечко огрёб вазой, стоящей у Аси в кабинете. С тех пор он от меня шарахается, называет глупой куклой, и всячески подзуживает.
Но основная фигня в том, что он гениальный адвокат, его порой называют адвокатом дьявола, потому что он может оправдать даже самого безнадёжного.
Думаю, тут и так всё ясно. Чистосердечное признание Полунина, и его раскаяние, Стрельцов что-то там бубнил про нервный стресс, приволок справки из больницы, вообщем, Полунин получил условный срок. Всего пять лет.
А вот Лотарева, в отличие от своего подельника, получила двадцать пять лет колонии строго режима, и я искренне пожалела, что в нашей стране женщинам не дают пожизненно.
Впрочем, она уже старая, и из тюрьмы вряд ли выйдет, если
только столетней старухой, хотя я сильно сомневаюсь, что она дотянет там. Впрочем, смерть делает людей равными, а заключение на всю оставшуюся жизнь, и ощущение безысходности, это самое оно для неё. Пусть поразмыслит на досуге о содеянном. Но я думаю, что она не будет раскаиваться, а будет только жалеть, что не довела задуманное до конца.
А у нас всё отлично. Вчера приехала Зойка, и забрала своих малолетних хулиганов из особняка.
Мы все вздохнули с облегчением, особенно Иван Николаевич, которого они буквально загоняли. Бедный майор уже, наверное, жалеет, что переехал к нам, то скалкой по голове огреют, то в салочки играть заставляют. Учитывая его вес, ему затруднительно носиться по дому с детьми, а отказать им он не может. Он очень любит падчерицу сына, и позволяет моей Василинке верхом на нём ездить, причём буквально.
Сегодня я никуда не спешила, вчера мы сдали журнал в печать, перевод отправили во Францию, и я сладко проспала до девяти часов.
Но будильник упрямо давал о себе знать, и я в который раз стукнула по нему кулаком. Это чудо российского производства ужасно громкое, и ужасно живучее. Я его много раз в окошко выкидывала, била по нему кулаком, и он после таких испытаний два года уже продержался.
Но пришлось вставать, утро было солнечным, я выглянула в окно, увидела бегающих по участку животных, выбралась из кровати, и помчалась в ванную.
Я ещё не знала, чем сегодня займусь, надо в издательство сгонять, поэтому переоделась в красную тунику, и бриджи шароварного типа, с завязками на колене, тоже ослепительно алые. И спустилась на кухню.
- Тут тебе звонили, - сказала Анфиса Сергеевна, - и просили прибыть в нотариальную контору к трём часам дня, на
Басманную улицу.
- А для чего? Ничего не сказали? – налила я себе кофе.
- Только, что тебе нужно приехать.
- Ладно, съезжу. Пообедаю с Зойкой в городе, а потом к нотариусу. И зачем я им понадобилась?
Я полдня провела в издательстве, созванивалась с Парижем, а
потом отправилась обедать с Зойкой.
В итальянском ресторанчике мы заказали по пицце, и по стакана виноградного сока, который оказался « Изабеллой », и мы просто не стали его пить. На вкус и цвет товарищей нет, но оно по вкусу напоминает кусок дешёвого мыла, таково наше с Зойкой мнение.
- Лихая у тебя жизнь, - с улыбкой сказала Зойка, узнав о расследовании, - впрочем, ты всегда была девушкой излишне энергичной.
- А ты не энергичная? – со смехом спросила я.