Смутившись, Амелия принялась возбужденно рассказывать об этом необычном и особенном для нее человеке. Ей было удивительно, как он совмещал в себе открытую душевность и жесткую расчетливость.
Томас остановил ее хвалебные оды.
— Впутав этого юношу в войну, ты неосознанно обрекла его на страдания. Впереди его ждут нелегкие времена. Судьба не раз поставит его перед сложным выбором.
— Учитель, о чем вы? — встревожилась Амелия и по привычке попыталась считать с учителя информацию. Но тот закрылся, и у нее ничего не вышло, — ему что-то угрожает?
— Нет ничего, с чем бы ты со своими друзьями не справилась, — воодушевляюще произнес Томас.
— Да, тем более что нам помогает еще одна Направляющая за куполом.
— Хелен, — гордо сказал Томас, — ее, как и тебя, невозможно было остановить двадцать лет назад, когда она решила уйти.
Амелия еще долго рассказывала о том, что ей довелось увидеть, о странных и порою диких нравах жителей внешних городов. Время близилось к полуночи, а расставаться с учителем девушке не хотелось.
Неожиданно издалека донесся крик.
— Амелия!
Быстрым шагом к ним приближалась женщина, которую Амелия любила не меньше своего учителя. Руфь выглядела очень обеспокоенной.
— Амелия, он здесь?! — задыхаясь от спешки и волнения, произнесла женщина.
Томас встал и поприветствовал ее.
Раздался голос Тарьи: «Излишняя, тревога, пожалуйста, успокойтесь».
— Руфь, кого ты ищешь в такое позднее время? — поинтересовался Томас.
Та снова посмотрела на Амелию.
— Алан. Он ведь с тобой сюда пришел? Я случайно услышала от жителей о золотоволосом юноше, пришедшем извне. Тарья подтвердила все, но отказалась говорить, где он. Я знаю, что он в одном из Храмов Исцеления.
Послышался знакомый всем голос: «Мистер Строун проходит сложное лечение, пожалуйста, не беспокойте его сейчас».
Амелии было действительно жаль Руфь. В первый год жизни в Селектионе печаль не сходила с лица женщины. Амелия всегда старалась утешить ее, делясь с ней свежими впечатлениями. Обе довольно быстро прониклись друг к другу симпатией. Руфь первые годы много рассказывала о сыне, оставшемся во внешнем мире.
— Тарья права, давай подождем до утра хотя бы.
— Амелия, я не могу... — голос женщины оборвался из-за нахлынувших эмоций. Она едва сдержалась, чтобы не расплакаться.
Томас аккуратно приобнял ее за плечи и посадил рядом на лавочку.
— Садись, Руфь. Успокойся, ну что ты так разволновалась.
Руфь была очень сдержанной женщиной и редко показывала свои эмоции, поэтому ее поведение сейчас казалось странным для Томаса и Амелии.
— Мой сын, я его не видела одиннадцать лет, — в ее голосе звучали оттенки горечи, — можно хотя бы просто незаметно на него взглянуть?
Амелия не хотела ее тревожить, поэтому постаралась ответить аккуратно:
— Не надо, он не в очень хорошем состоянии?
— А что с ним? — забеспокоилась женщина.
— За эти две недели много всего случилось, он пострадал, но Ольга и другие Исцеляющие его восстанавливают. Ему нельзя волноваться. Ты уверена, что не сможешь подождать хотя бы пару дней?
— Амелия, я не могу, я хочу увидеть сына!
Ученица и наставник переглянулись. Никто из них не желал продлевать страдания этой женщины.
— Хорошо, завтра проведаем Алана. Только, пожалуйста, не расстраивай его. Ему и так нелегко пришлось.
— Да что ты, как я могу? Ты же знаешь меня.
— Тут дело не только в вас, у него самого непростой характер. Иногда он может быть очень несдержанным, — улыбнулась Амелия.
Глаза Руфи наполнились радостным предвкушением.
— Ну да, в моей памяти он до сих пор маленький мальчик, который ластился ко мне. Он ведь уже вырос во взрослого мужчину. А если он не захочет со мной общаться?
«Страх и тревога, пожалуйста, успокойтесь», — просигналила Тарья.
— Не изводи себя, все будет как будет, — с надеждой в голосе произнес Томас, — не бывает таких детей, которые бы не любили своих родителей.
Амелия и Томас проводили Руфь до ее дома. По дороге им то и дело приходилось ее успокаивать.