— И справедливо...
— И убили европейских купцов, которые привезли водку.
— Н-да-а... Как у нас там, против самогонщиков что-нибудь удается предпринять? Ведь сколько хлеба каждый день губят!..
Но Свидерский опять не дал уйти разговору в сторону дела.
— У тех же гангуэллов, говорят, существует весьма своеобразная мораль: «Хорошо — это, когда я украду у соседа корову, дурно — когда у меня украдут корову».
— Что же тут оригинального? Совсем как у наших достопочтенных господ кадетов или эсеров, которые кричат о зверстве, об эгоизме классового пайка, а сами... Кстати, как там с увеличением пайка для рабочих Москвы и Петрограда? Вышло что- нибудь?
— Вот еще забавный случай! На днях в приемной Совнаркома заспорили сотрудники Военного ведомства, Наркоминдела и Наркомата внутренних дел: чья работа важнее? И представьте, вдруг единодушно решили в пользу четвертого — отдали пальму первенства мне, то есть не мне, а Комиссариату продовольствия в моем лице.
— Да, несладко у вас там, коли уж чиновники трех ведомств на одном сошлись...
— А то вот еще новый анекдот по Москве ходит. Не слыхали?..
— Алексей Иванович! Оставьте эту «заботу» обо мне! Правда для меня — лучшее лекарство. Ну, поймите: разве я могу быть спокоен, не зная толком, что там у вас делается? И если вы мне ничего не скажете, я ведь с большим трудом и большими неудобствами, но узнаю все...
— Ну что ж? — замялся Свидерский и сразу поскучнел, даже как-то осунулся. — Раз вы так настаиваете... Мы сейчас на грани. Позади полугодие сравнительно легкое, а начинается более тяжелое. Продовольственный кризис перешагнул физиологические границы, и вспыхнули эпидемии. Многим товарищам кажется, что во всем этом виноваты именно мы. Визг и крик со всех сторон! В ходу новое бранное слово — «компродовщина»! Перед озлобленными массами проблема рисуется просто: либо государственное снабжение и распределение с твердыми ценами, либо свободная торговля.
— Компрод или охотнорядец?!
— Вот именно! И слева и справа вопят: «Должна же Советская власть наконец поумнеть!» И опять, как весной, массы готовы искать спасения у только что упраздненного мародера-охотнорядца. Словом, идет очередной штурм нашей продовольственной политики, в первую голову, конечно, монополии.
— Окончательные итоги хозяйственного года подбили?
— Общий сбор на территории, которую мы контролируем, — шестьсот шестьдесят семь миллионов пудов.
— А общая потребность — минимум! — семьсот шесть, — перебил Цюрупа.
— Совершенно верно. Так что даже при полном проведении хлебной монополии любыми методами, вплоть до волшебства, при полном переходе в распоряжение государства всех излишков нам все же не удовлетворить население даже по самой скудной норме: по восемь пудов на едока в год.
— Что же, Алексей Иванович, вы считаете, что недоедание снова будет нашим уделом? И в этом году?
— А вы как считаете?! Можно ли дать по караваю всем — будь то через свободную торговлю или через монополию, — если муки в стране и на полкаравая, и на четвертушку не наберется?.. Пока мы не получим подкрепления с Украины, с Северного Кавказа, из Сибири...
— Но ведь все эти районы сейчас не в наших руках. Как же быть?
— Не знаю. Просто хоть... — Свидерский не договорил, беспомощно опустил руки.
— Безобразие! — Цюрупа вдруг пристукнул ладонью по простыне и приподнялся на локтях. — Всегда легче подвести теоретическое обоснование под любую бездеятельность, чем ударить пальцем о палец! Занятие Красной Армией Самарской и Уфимской губерний уже дало нам несколько миллионов пудов из тех районов, на которые мы не рассчитывали. И что же? Где этот хлеб? Заготовленное — ссыпанное! — зерно Волго-Бугульминская дорога не грузит! То же самое под Казанью! В Челнах, например, все помещения забиты, прекратили ссыпку, опасаются самовозгорания зерна. Опасаются, а не везут!..
— Александр Дмитриевич! Но ведь мосты-то через Волгу разрушены!
— Мосты?! Ага... Мосты! Ну, а на станциях Умет, Кирсанов, Ряжск — буквально под Москвой! — стоят груженые маршруты? Сто двадцать вагонов! На станции Кочетовка — четыреста! На участке Романовка—Мучная лежит семьдесят пять тысяч пудов хлеба, миллион пудов овса!
— Все это так. В пределах Рязано-Уральской дороги заготовка достигает семи с половиной миллионов пудов, а для перевозки продовольствия в день предоставляется по тридцать вагонов. Тридцать вагонов по всей дороге!..
— Неслыханно даже для нас!