— Никто не встретился, — успокоил Крайнев и улыбнулся: — День-деньской подарки развожу. Вы — последняя.
— Остатки — сладки! — хмыкнула хозяйка.
— Разумеется! — серьезно сказал Крайнев, доставая из-под соломы завернутый в полотно окорок.
Валентина Гавриловна ахнула и всплеснула руками.
— В корзине — яйца, — продолжил Крайнев. — В мешке — мука. Ржаная.
— Сейчас любая на вес золота, — засуетилась хозяйка, доставая из телеги гостинцы. — Я не заслужила, Эдуард Эрихович!
— Мне лучше знать, — сказал Крайнев, освобождая окорок от полотна. — Где у вас кладовка?..
Пять минут спустя он сидел за столом перед большой эмалированной миской с дымящимся варевом. В другой тарелке сочилась ароматным жирком порезанная крупными кусками ветчина. Крайнев ее будто не замечал.
— Есть самогон, — вопросительно сказала Валентина Гавриловна. — Из картошки, вонючий. Будете?
Крайнев хлопнул себя по лбу:
— В телеге под соломой бутылка!
— Я принесу!
Хозяйка вышла, но вернулась не сразу.
— Распрягла лошадь, — пояснила, ставя бутылку на стол. — Что мучиться скотине? Во дворе травка — пусть щиплет!
— Умеете? — удивился Крайнев.
— Я деревенская! — хмыкнула Валентина Гавриловна, доставая из шкафчика граненые стопки. — Все могу.
Они выпили, Крайнев налег на щи, а хозяйка робко потянулась к ветчине.
— Кушайте! — ободрил Крайнев. — Клаус хвалил: «Русиш спецалитет!»
— Заезжали к потаскушке? — сощурилась хозяйка.
— У них серьезные намерения, Клаус подтвердил.
— Он скажет! — не согласилась Валентина Гавриловна. — Что не накормили?
— Строгая немецкая экономия, — надувая щеки, сказал Крайнев.
Хозяйка прыснула. Некоторое время они сосредоточенно ели. Скоро миска опустела, от добавки Крайнев отказался.
— Как ветчина? — поинтересовался.
— Не помню, когда ела такое! — призналась хозяйка.
— Семен Михайлович коптил. Самогонка тоже его.
— Как там Настенька? — улыбнулась Валентина Гавриловна.
— Передает вам привет.
— Чудесная девочка! Умничка! Лучшая в моем классе! Если б не война, училась бы в институте.
— Не взяли бы.
— Почему?
— Из-за отца.
— Ее отец — колхозник, — не согласилась хозяйка. — Что до прошлого, то сам Сталин сказал: «Сын за отца не отвечает!»
— Он скажет! — подражая реплике Валентины Гавриловны, протянул Крайнев.
Хозяйка обиженно поджала губы. Крайнев достал из кармана кисет, набил трубку. Валентина Гавриловна молча поднесла спичку. Крайнев раскурил и благодарно кивнул. Хозяйка полезла в шкафчик, достала стопочку бумаг, положила на стол. Покуривая, Крайнев рассматривал их. Затем развернул сложенный вчетверо листок.
— Это инструкция, — пояснила Валентина Гавриловна. — Где, какой штамп или печать ставить, какими чернилами заполнять. Образцы всех документов… Вы уверены, что сумеете воспроизвести бланки?
— Не сомневайтесь! В Москве и не такое делают.
— Я хотела взять больше, но побоялась. Строгий учет.
— Вы умница! — растроганно сказал Крайнев, пряча бумаги. — С удовольствием бы расцеловал!
— Так в чем дело?
Крайнев положил трубку на стол, поднялся. Хозяйка растерянно встала. Крайнев обнял ее и чмокнул в губы. Затем еще…
— Хватит! — задавленно прошептала Валентина Гавриловна. — Я пошутила.
Крайнев вновь взял трубку. Хозяйка присела, опустив глаза в стол.
— Что слышали об окончательном решении еврейского вопроса? — тихо спросил Крайнев.
— Через месяц. Евреям из Города скажут, что выселяют в Боровку — это деревня в десяти километрах отсюда. Там еврейский колхоз…
Крайнев поднял брови домиком.
— Был такой! — подтвердила Валентина Гавриловна. — До революции Город входил в черту оседлости, евреев жило много, вот и решили организовать национальный колхоз, мода такая была.
— Получилось?
— Большинство разбежалось. Но семей десять осталось. Этим скажут, что переселяют в Город. Обе колонны выйдут одновременно и встретятся на полпути. Там карьер — гравий для строительства брали. Готовая могила.
— Откуда подробности?
— Печатала на машинке план, составленный Ланге. Из русских служащих в управе немецкий знаю только я, а солдат печатает одним пальцем.
— Ланге вам доверяет?
— Как и вам. Пострадавшая от советской власти. Была учителем, стала уборщицей.
— Это по-нашему! — сумрачно сказал Крайнев. — Семен, знающий три языка, сторожит коров, учительница немецкого моет полы, генералы Красной Армии валят лес в Сибири. После чего удивляемся: немцы уже под Смоленском!