— Абрам Рубенович, что ж вы так накушались-то? Нам ж еще работать четыре часа, — нервно засуетился Кит. — Вы только вниз теперь не ходите и на танцпол не лезьте.
— Не Абрамкай. Я сорок восемь лет Абрам Рубенович, и был им, когда ты под стол пешком ходил. И имею право нажраться, когда хочу. А захочу пойду и танцевать, — теперь владелец клуба пристально разглядывал меня. — Так, Кит, я тебя еще раз по-русски спрашиваю, кого ты мне привел. Он же бишка, уни. Трахался пару раз в жизни. Анала как огня боится, но по ночам на мужиков дрочит.
Наверное, у меня на лице было такое идиотское выражение удивления от того, как Абрамка четко и быстро просек всю мою жизнь, что они оба прыснули от смеха.
— Ничего. Поработаешь у нас пару месяцев, еще не так разбираться будешь. С девушками, конечно, труднее. Там без пол-литры не обойтись, но тоже можно научиться, кто, кого, куда и как, — подытожил Кит.
Честно говоря, тогда, при первом знакомстве Абрамка напомнил мне почему-то типичного евнуха из восточных сказок. Он не казался толстым, но обладал мягким округлым телом и покатыми плечами. Его короткие пухлые пальцы были унизаны золотыми перстнями, а большие миндалевидные темные глаза украсили бы лицо любой девушки. Движения, даже у пьяного Абрамки, тоже были плавными и больше напоминали кошачьи.
Потом я узнал, что по молодости, да даже и сейчас, он отхватывал себе таких любовников, что у всех остальных только текли слюни. Как однажды проболтался Кит, в пассиве Абрамки имелась и связь с кем-то из милицейской верхушки города, поэтому у клуба почти не возникало проблем с получением лицензий на торговлю спиртным, а жалобы местных жителей на шум и «мужеложеские блядки под окнами» отправлялись тоннами в помойку.
И если бы я только знал на будущее, как мне повезло в ту ночь. Мы немного поговорили с Абрамкой за жизнь, ударили по рукам, и он попросил мой паспорт для того, чтобы оформить на работу. Под пристальным и тревожным взглядом Кита я покопался в барсетке, протянул документ, но в этот момент владелец громко и со свистом захрапел, казалось, мгновенно обрубившись спать.
— Спрячь и запомни на будущее. В такого рода заведениях никогда нельзя светить свои настоящие данные. Жизнь штука долгая, мало ли чего случиться и перемениться может, — отчеканил Кит. — Завтра за бутылку отксеришь у какого-нибудь ханыги или алконавта. Я даже подскажу, у кого.
В общем, бутыль в руках Абрамки означала, что у нас есть шансы выгрести из безнадежного дела с минимальными потерями.
Глава десятая. Белый танец.
Еще одно «слава Богу» заключалось в том, что выступление Леньки вот-вот должно было закончиться. Теперь на стриптизере, лихо вращающемся в верхней зоне пилона, оставались лишь мизерные, мало что скрывающие синие стринги. Сегодня Ленечка в танце изображал из себя морячка, а шест, видимо, представлял собой для него мачту. Так же, как и отстегнутые в процессе танца брюки, стринги в цвет стилизованной формы были оснащены мини-липучками по бокам.
Последнюю деталь «костюма», приземлившись на пол после финальной «свечки» и стоя спиной к зрителям, надлежало сдернуть легким движением рук и эффектно швырнуть в зияющую даль за пару секунд до того, как погаснут мощные прожекторы, обращенные на сцену. В основной части зала освещение отключалось еще до начала номера для создания особой, интимной атмосферы.
Попеременно вспыхивающие то тут, то там зажигалки ничего не позволяли разглядеть. Да и смотреть в зале особо было не на что, разве что на лапающие друг друга парочки. По опыту работы я уже хорошо знал, что в такие моменты редко кто заказывает выпивку или устраивает скандалы. Пары были заняты делом и изредка зыркали на танцовщика, а одиночки безотрывно пялились на выхваченную светом сцену.
Внезапно же вырубившиеся прожекторы порождали мгновенную слепоту для всех и позволяли стриптизеру, сверкнув голыми ягодицами, быстро и без помех свалить к себе в гримерку. А возбужденному танцами толпяку — завестись еще больше из-за облома с главным не увиденным зрелищем. Тогда большинство танцовщиков раздевались лишь до нижнего белья, мы же, как клуб, гарантировали большее и… почти выполняли свои обещания. Потому у нас никогда не было проблем с посетителями
Эту условную «обнаженку» и привнес в «Моно» Кит. Уже потом я узнал, что несмотря на кажущуюся лютую ненависть к пилону, старший админ по совместительству выступал режиссером-постановщиком почти всех выступлений наших стриптизеров. Но это была только наша внутренняя тайна. Возможно, таким образом, Кит отдавал дань уважения бывшей профессии, из которой пришлось уйти не по своей воле, и не хотел, чтобы об этом особо трепались. Иногда на него что-то находило, и эта эстонская скотина был готов часами по понедельникам, нерабочим дням у нас, репетировать танцы с Ленькой и Тедом, хотя сам, как я уже говорил, почти никогда у нас на глазах не становился к шесту.
Абрамка, в свою очередь, в накладе не остался. В лице Кита он обрел одновременно и администратора, и арт-директора, которому за последнее платить было не надо. Точнее, Абрамка не раз уговаривал Кита вернуться в стриптиз и даже обещал ему выплачивать вторую, полноценную зарплату за работу с Ленькой и Тедом и хотя бы один собственный танец в неделю. Но в процессе обсуждения этого вопроса они взаимно послали друг друга в такие отдаленные ебеня, что возвращаться из них было сложно.
На десятые сутки конфликта Кит молча нарисовался в клубе и приступил к своим обязанностям, а в воскресенье сообщил парням, что ждет их на очередную репетицию.
— Кит, я не буду тебе платить дополнительно, если ты не танцуешь. Теперь это вопрос принципа, — процедил Абрамка, неожиданно заявившийся на тренировку.
— Да сосите вы стороной, Абрам Рубенович, со своими деньгами. У меня тоже принципы, — огрызнулся админ, — и покиньте вон отсюда с вещами помещение. Вы мешаете нашим занятиям.
Абрамка пожевал губами и слинял.
Кит лично подбирал музыку для номеров, увлеченно продумывал каждую деталь костюма-образа, трюки со шмотками, помогал с растяжкой. Он знал много профессиональных движений-связок в танце и мог скрупулезно, по сто раз объяснять, как их делать, пока «подшефные» не врубятся и не выполнят элементы под его строгим контролем в совершенстве. Самое удивительное заключалось в том, что в такие моменты Кит, даже если у кого-то что-то не получалось, ни на кого не орал и не матерился… за исключением меня.