Далее колонна двигалась без приключений.
Мы потеряли, при взрывах на минах, двоих человек и две машины. Украинец, Одессит Виталий и сельский парень Николай из России своими жизнями оплатили движение колонны группы “Ы”. И гуманитарный груз был доставлен.
***
Хотел продолжать, но подумал и решил, что и этого хватит с головой, чтобы описать, как нелегко достаётся эта гуманитарка. Можно было бы рассказать, как инкассаторский броневик с надписью ”Приват банк”, преследовал колонну. После стал стрелять и попал последнему грузовику по колёсам. КамАЗ занесло, он перевернулся. Слетел с дороги и загорелся, но, падая, зацепил и увлёк за собой броневик. На обратном пути мы видели, что они сгорели вместе. Можно было бы рассказать, как после обстрела гвардией всей колонны из крупнокалиберного пулемёта, на одной машине вспыхнул тент. И машина двигалась, как факел. Водитель открыл дверь кабины и так и ехал. Боясь, что машина взорвётся, но, жалея бросать драгоценный груз. И случилось чудо. Тент выгорел весь, в мешках, что были сверху, оплавился сахар, получилась карамель. Но остальной груз не пострадал. Много можно писать.
Спасибо всем. Мира Украине. Народу слава.
_____________________________________________________________
* События рассказа относятся к началу противостояния на Донбассе
Геннадий Соскин
Письмо с Заката
Здравствуй, братишка… Надеюсь застать тебя в добром здравии и хорошем расположении духа.
Как же давно я не писал тебе писем, наверно, с момента, когда ты был в армии. Думал позвонить – но с тобой и не поговоришь. Вечно ты спешишь куда-то. Знаю, сам такой, но прочтешь – все поймешь. Знаешь, что-то в последнее время все шло не так: на работе не ладилось, дома разлад и выставку мою отменили. Уже неделю не видел снов и не брал в руки кисти. Надоело все – простился с женой, поцеловал дочь, краски и кисти закинул в машину. Взял Дениску с его удочками и прочей снастью. И рванул на море: в нашу с тобой «Калифорнию». До соленой воды так и не добрался. Река и избушка Михалыча оказались конечным пунктом путешествия.
Здесь все так, как мы и оставили шесть лет назад: та же печка, стол, тусклая лампа и четыре шконки – все, что нужно усталому путнику. Чище стало, правда: окошки без копоти, пол вымыт, на столе скатерть. Да, друг, сам не ожидал – Михалыч, оказывается, третий год, как в завязке. Бороду сбрил и аж помолодел. Огород садит, коз и свиней завел, бабушку себе нашел – пьяных постояльцев более не пускает на двор. Но нас с Дениской узнал сразу. А мы и не собирались здесь оставаться. Так передохнуть пару часов, поболтать с дедом и в путь. И вот мы в этом самом бревенчатом доме, все немного изменилось, но пахнет нашей молодостью. Каждый угол, стена – воспоминание… Картинка за окном – другая; наводнение же было у нас пару лет назад… Реку за окном ты бы не узнал, широкая – «завала» нашего нет, огромные косы из гальки, до леса с полкилометра. Другая река, в общем, только окно то же.
Мы толком осмотреться не успели, как на столе уже стояли чан с парящей картошкой, хрустящие бочковые огурцы, сало, источающее аромат чеснока, и тушенка домашняя. Я и не знал, что тушенку можно делать самостоятельно. Димка, ты бы, наверно, целый вечер только ей и закусывал. Михалыч тоже прилагался к застолью, помнишь, раньше? Не успеем приехать, он всадит стакан – и на койку крайнюю падает. Потом изредка приходит в себя, пробурчит что-нибудь несвязное, остаканится и снова в мир грез. Сейчас же нет – другой человек, сидит с чаем, расспрашивает о жизни нашей молодой, про бабульку свою рассказывает, хозяйством хвастается – даже экскурсию нам устроил в свинарник.
Когда вернулись в дом, Денчик взглянул на меня с тоскливой улыбкой и потянулся в рюкзак: достал спирт и наш старый магнитофон, тот, красный, на котором ручку ты сломал. Просидели весь вечер. Наш друг, как всегда, молчал, разбирал снасти, подпевая иногда голосу из приемника. Лишь изредка слышалось его: «Ну, накатим».