– Что? – вскинулся Балда, он, оказывается, уже крепко заснул. – Ты чего? Сколько времени?
– Половина третьего.
– Да ты что! – изумился Сава, посмотрел на свои часы, приложил их к уху. – Встали, что ли? – он потряс рукой, постучал по циферблату. – Издохли?.. нет, пошли как будто. Вот и чудно. Чего не спишь?
– Очередь твоя из головы не…
В дверь постучали, и, не дав Коле закончить, в купе всунулась проводница:
– Тридцать минут, господа хорошие! Встаём-умываемся. До станции "Тупичок" тридцать минут! Собираем вещи, готовимся! Бельё можно не сдавать. За чай соберу при выходе! – и тут же поправилась: – Ой! Чего это я болтаю? На "Тупичке" всё бесплатно.
Мгновение Николай Сергеевич смотрел в пустоту, потом смысл фразы добрался до его сознания.
– Какой "Тупичок"? Откуда такая станция? – он растерянно посмотрел на Саву. – Какие вещи? Почему? Я в Вену еду, на курорт. Меня там ждут! Таможня должна быть. Граница.
Сава Евгеньевич только пожал плечами.
– Если в "Тупичок" приехал, тут уж без вариантов. Все гарантии сгорают.
Николай Сергеевич яростно посмотрел на своего попутчика, и побежал к начальнику состава.
Вернулся довольно скоро. Серый и потухший.
– Что сказал? – осторожно спросил Сава.
– Сказал: "Неважно, как вы сюда попали. Важно, что вы здесь".
– Ну это я и без него знаю, а про билет что сказал? Про Австрию?
– Сказал, на "Тупичке" маршруты и билеты уже не имеют значения. Претензии не принимаются и все гарантии аннулируются.
– Понятно.
Несколько минут сидели молча, пока поезд не стал притормаживать.
– Сава, скажи мне честно, – Николай Сергеевич поднял глаза, в них стояли слёзы. – Что… никаких вариантов? Сава, я только начал жить! – Агибалов зарыдал, сполз на колени и обхватил Саву руками. – Я дышать только начал, всю жизнь работал, старался, шустрил, искал пути, взятки совал… Я первый раз за свою жизнь на курорт поехал! Я… я жизнь хочу почувствовать!
– Есть вариант, – ответил Сава. – В тамбуре стоп-кран. Представь себе место и время, куда хочешь вернуться, и дёрни.
– И всё? – Николай размазал ладонью слёзы.
– Всё.
Агибалов кинулся собирать вещи, Сава цыкнул: "Брось. На конечной разберутся". Николай Сергеевич бешено огляделся и, как был в халате и тапочках, бросился в тамбур.
Поезд, меж тем, замедлялся, кряхтя и подрагивая стальными боками.
Николай Сергеевич влетел в тамбур, схватился обеими руками за стоп-кран и зажмурился. В голове метались обрывки мыслей, образы из детства, лицо декана факультета, которому он сдавал четыре раза высшую математику.
"Господи, помоги!" – Николай напрягся, стараясь унять дрожь и сосредоточиться.
Долго стоял без движения.
– Трудно это, правда? – неслышно вошел Сава и положил на плечо руку. – Главное решить, что делать с сознанием.
Николай Сергеевич открыл глаза и посмотрел на своего попутчика.
– Что это значит?
– Если оставить твоё теперешнее сознание, – Сава задумался, – получится пожилой мужчина в теле ребёнка. Это не годится. Пацанва будет гонять в футбол, и дёргать девчонок за косички, а ты… тебе будет неинтересно жить.
– А если всё забыть? Снова стать ребёнком?
– Тогда твоя теперешняя жизнь теряет смысл. Жил или не жил, – Сава взмахнул рукой, – всё прахом. Ты же всё забудешь.
– Вот и хорошо!
– Тогда ты проживёшь ту же самую жизнь! – удивился Сава, что Николай Сергеевич не понимает простых вещей. – Один мой знакомец уже раз двадцать проживает одну и ту же жизнь. Всё повторяется до мелочей.
Тревожное предчувствие кольнуло Николая Сергеевича "под пах". Спросить он не решился, только поднял руку и показал на себя указательным пальцем. Сава кивнул.
– И что мне делать?
Поезд совсем почти остановился, телеграфные столбы уже не мелькали призраками, проплывали медленно. "13-000", – значилось на текущем, Николай отметил это машинально.
– Идти вперёд, – ответил Сава. – "Тупичок" это ещё не конец. В смысле, не конец всему.
– Уверен?
Сава только пожал плечами. Он легко подхватил Николая Сергеевича под плечи, повернул и подтолкнул к окну: "Смотри!" Прорезалось солнце над горизонтом, хоть и было ещё раннее время, контуры деревьев стали зеленеть, утрачивая ночную черноту.
– Кто ты? – Спросил Агибалов с тревогой.
– А ты ещё не понял? Посмотри внимательно.
Николай Сергеевич вгляделся и вдруг – как вспышка или взрыв детской хлопушки, – сообразил, что всю жизнь мечтал иметь длинные волосы. И бороду, пусть не такую кучерявую – поскромнее. И такие же мускулистые руки, а главное, сохранить в душе юношеский максимализм, задиристость. Беззлобную нагловатость.