— Тогда прибереги, покуда, стольник, — Мизинца я ещё до отъезда из Москвы в чин стольника возвёл. О порученном ему деле, бывший смоленский пушкарь, всей душой радеет, так что по заслугам и награда. Заслужил. — Дмитрий Михайлович, — оглянувшись, я взглядом нашёл среди бояр Пожарского. — Пошли опять к воротам бирюча. Пусть попеняем калужским людишкам за их воровство и непослушание и передаст, что, государь, мол, в милости своей сегодня город ядрами больше жечь не будет, но если они до завтрашнего рассвета не одумаются и с повинной ворота не откроют, то завтра всю Калугу дотла сожжём.
— Так нечем более жечь, царь-батюшка! — горестно скривился Мизинец. — Говорю же, почти все ядра в город закинули!
Я мазнул глазами по четырём заботливо выложенным в ряд снарядам, подошёл к пушке, провёл рукой по горячему стволу, морщась от залпов соседних орудий. Все наличные пушки пушкарский голова сосредоточил здесь, в одном месте, поставив пушкарям лишь одну задачу, обезопасить это конкретное орудие от ответного огня противника. Вот только полного успеха достигнуть всё равно не получилось. Слишком малоэффективной оказались новые снаряды, слишком часто улетали вхолостую, не нанеся городу особого вреда. Хотя, мне ли жаловаться? У меня и этого могло не быть.
О зажигательных снарядах я подумал ещё во время своего первого приезда в Устюжну. Подумал и благополучно забыл, сознавая нереальность воплощения данной затеи.
Не было у меня для этого необходимых знаний! Если форму самого снаряда я ещё мог скопировать с изобретённого в 1672 году в Ирландии «каркаса» — двух полусфер, стянутых железными, обёрнутыми материей обручами, то о составе самой смеси, имел лишь приблизительное представление: сера, селитра, смола, сурьма и скипидар. Вроде ещё и горячий жир потом туда доливали. Так ли это и в каких пропорциях всё это делалось, оставалось лишь гадать.
Вот только зачем гадать, если у тебя под рукой есть приговорённый к смертной казни алхимик? Решив, что хуже точно не будет, я отложил казнь на год и сделал Густаву предложение, от которого тот не мог отказаться, отдав будущего пиротехника под строгий надзор в Моденский Николаевский монастырь, что находился в тридцати шести верстах от Устюжны.
Густав справился за четыре месяца, прислав весточку с приставом. Пришлось срочно командировать туда Мизинца, с наказом провести испытания и, в случае успеха, поставить на уши всю Устюжну с окрестностями, но выковать как можно больше зажигательных ядер и к началу марта доставить всю продукцию в Москву. Вот только много выковать всё равно не успели.
Мда. Вот такая вот несуразица. С одной стороны мысленно себя за поджоги в русском городе корю, с другой в том, что нормально поджечь не получилось, огорчаюсь.
— Так им о том откуда знать, а, Гаврила? — хищно оскалился я. — Может я целый обоз этаких гранат с собой привёз да завтра ими весь город забросаю? Князь, — вновь окликнул я Пожарского. — Проследи, чтобы до утра лагерь никто покинуть не смог. Не дай Бог, весточка о нашей скудости до врагов дойдёт. Никто, слышишь? Даже если я сам выехать задумаю. А будет кто упорствовать, — оглянулся я на бояр, — имать, вязать да ко мне на правёж тащить. Понял ли?
— Сделаю, государь.
Этот сделает. Вон как недобро в сторону высокородных зыркнул. Даже имея за спиной мою поддержку, натерпеться успел.
В этот поход я прихватил с собой с десяток бояр, во главе с Фёдором Шереметьевым, с чьим войском посланные мною к Астрахани Годуновы два года назад едва на Волге разошлись и Дмитрием Трубецким, теперь уже несостоявшимся вождём первого ополчения. Князь, успев вовремя вернутся из Тушино в Москву, тем самым не попал под мой указ о лишении чинов и вотчин. Вся эта камарилья (реальной власти в войске я им не дал, устроив из думцев что-то навроде военного совета) с самого появления под Калугой постоянно таскалась вслед за мной, донимая советами, склоками и навётами друг на друга. Ну, и заодно, вставляя по возможности палки в колёса этому выскочке-Пожарскому.
Ладно, пусть пока тешатся. Зато я Василию Григорьевичу задачу по сохранению контроля над Москвой облегчил, существенно ослабив боярскую оппозицию. Пусть уж лучше здесь, у меня под присмотром нудят, чем заговоры в столице устраивают.