На рассвете я всё же прошёлся по лагерю, прихватив с собой мрачного Пожарского.
— Несколько воев вдоль берега по течению к лагерю подплыли да весь дозор вырезали, — ковырнул сапогом землю князь — И сразу рогатки в сторону оттащили. Хорошо, что я дозоры так расставил, что ратники друг друга видят. Заметили дозорные, что у соседнего костра неладное творится, тревогу и подняли.
— Сколько воинов погибло?
— Десятка два. И раненых не меньше.
— Не меньше, — раздражённо фыркнул я. — А могло быть и больше. Хорошо же Беззубцев за окрестностями смотрит, раз вражеский отряд возле нашего лагеря гуляет.
— Беззубцева убили.
— Как⁈
— В засаду со своей полусотней попал. Один из его людишек под утро в лагерь вернулся. Он и рассказал.
Я застыл, переживая горечь неожиданной утраты. Эх, Юрий, Юрий. В ногайском плену уцелеть умудрился и через несколько дней всё же погиб. От судьбы не уйдёшь.
— Найди Подопригору, князь. Скажи, пусть казаков Беззубцева к себе забирает и прочешет всю вокруг за десятки вёрст. Больше ночных атак на лагерь быть не должно, иначе нас черкасы через несколько дней без боя возьмут. И дозоры ещё больше усиль.
— Сделаю, Фёдор Борисович.
Я лишь кивнул в ответ, смотря вслед уходящему воеводе. Я уже понял; лёгкой победы в наметившемся противостоянии не будет.
— А, пан полковник, — Ходкевич поприветствовал Зборовского кивком головы, продолжая любоваться пылающим городом. — Быстро ты вернулся. Ну, что, привёз мне ключи от Пскова?
— Разумеется нет, пан Ян, — усмехнулся тот в усы, осадив коня рядом с гетманом. — Всё вышло так, как ты и предсказал. Московитам нельзя верить. Город ещё больше укреплён. И Колтовский не собирался открывать ворота в Псков ни перед тобой, ни перед королём.
— Конечно, не собирался, — кивнул, соглашаясь, Ходкевич. — Так же как и Шеин не собирался отдавать нам Смоленск. Годунов слишком наивен, если надеялся, что я поверю хотя бы одному из его бояр. Московиты коварны.
— Но король поверил.
— Его величество просто не знает их так, как знаю я. Вот по этому тебе, пан Александр, и пришлось съездить со своим полком под Псков. Сигизмунд приказал мне выступить именно туда. Но совсем необязательно тащится со всей армией на Север, чтобы лишь убедиться, что всё это обман. Отправив туда твой отряд, я выполнил королевский приказ. И совсем не важно, что я сообщу Сигизмунду о коварстве Колтовского из-под стен горящего Ржева, а не Пскова. Поехали, пан полковник, — гетман повернулся спиной к зареву, утратив интерес к практически взятому городу. — Здесь уже всё ясно. У меня есть пара бутылей с бургундским. Вот за чашей вина и обсудим, что будем делать в дальнейшем.
Великий литовский гетман расположился в паре верстах от города, заняв под свой штаб небольшую усадьбу какого-то небогатого помещика. Небольшой, мало отличающийся от крестьянской избы дом, тесная комната с огромной закопчённой печью, скудный интерьер состоящий из стола, пары лавок и здоровенного сундука с распахнутой крышкой в углу.
— Войцех, — мотнул Ходкевич слуге. — Мяса и вина. Пан Зборовский проделал немалый путь, добираясь сюда. Ничто так не восстанавливает силы, пан Александр, как сочащееся жиром мясо запитое чаркой доброго вина, — гостеприимно махнул он рукой, приглашая гостя за стол. — И прощу простить мне убогость обстановки, полковник. В этой стране даже дома дворян мало отличаются от свинарников на скотном дворе.
— Не стоит извиняться, пан гетман, — усмехнулся в ответ Зборовский. — Я в этой стране воюю не первый год и всякого успел насмотреться, — полковник тактично решил не упоминать, что и у них значительная часть шляхты живёт не богаче простых хлопов, собственноручно обрабатывая землю. — Очевидно, это дом какого-нибудь обнищавшего сына боярского.
— Ах да, ты же служил здесь ещё при первом самозванце, сумевшем вскарабкаться на престол, — вспомнил гетман.
— И при втором тоже, — Зборовский пренебрежительно улыбнулся, вспомнив царика. — Московиты, при всём присущем им коварстве, удивительно наивны и доверчивы. Не удивлюсь, что при появлении ещё одного Дмитрия, они охотно поверят, что тот спасся ещё раз. Теперь уже из Калуги.
— Самозванцы больше не нужны, — категорически заявил Ходкевич. — Его величество хочет возвести на московский трон своего сына, королевича Владислава. Ну, или если московиты упрутся, можно будет провозгласить царём сына Шуйского. К тому времени, когда мы войдём в Москву, он уже родится, — остановил гетман жестом, попытавшегося было возразить полковника. — А регентом при младенце станет Сигизмунд. Только всё дело в том, что король не сможет вечно сидеть в Москве. Его место в Варшаве. А здесь в Московии от его имени будет править кто-то другой, — гетман, склонившись над столом, посмотрел прямо в глаза Зборовскому. — Понимаешь, пан Александр, кого я имею в виду?