— Как повелишь, царь-батюшка, — Тимофей Грязной переглянулся с сыном. — Непременно сыщу.
— Встань, князь, — выделил я интонацией последнее слово. — За то, что упредил о враге, опалу с тебя снимаю. Только не обессудь, до конца сражения людишки Никифора за тобой присмотрят. А пока ответь; сколько воинов гетман с собой привёл, ведаешь ли?
— А как же, царь-батюшка! — Голицин даже не пытался скрыть охватившей его радости. — Всё как есть обскажу. Так вот. Если не считать оставленные во Ржеве, Можайске и Калуге гарнизоны, то у Ходкевича здесь под рукой три тысячи тяжёлых гусар и столько же панцирной конницы будет. Да и две тысячи литовского кварцяного войска из тех же панцирных состоят, — добавил князь и продолжил: — Ну, и окромя этого, ещё две с половиной тысячи набранных из казаков и мелкопоместной шляхты лёгкой конницы да пять сотен немецких рейтар добавить нужно. То конница, государь, а из пехоты гетман в поход шесть тысяч наёмников нанял да ещё пару тысяч охочих людишек по всей Литве собрал, — боярин было замолчал и тут же спохватившись, продолжил: — А ещё под Ржевом к гетману полковник Зборовский с полуторатысячным отрядом присоединился и восемь пушек с огненным боем у Ходкевича есть.
— Двенадцать тысяч конницы и восемь тысяч пехоты, — моментально посчитал один из моих бояр, Фёдор Татев. — Изрядно!
— У нас тоже войско немалое! — возразил ему Шереметев.
Ну да, немалое. Русское войско под командованием князя Пожарского могло выставить на поле боя десять тысяч конницы: четыре тысячи кирасиров Тараски, три тысячи лёгкой конницы князя Дмитрия Трубецкого, тысячу рейтаров Ефима и две тысячи поместной конницы и городовых казаков под командованием Шереметева, а также восемь тысяч пехоты: пять тысяч стрелков, две тысячи двести копейщиков и восемь сотен гренадеров под командованием Кузьмы Кривоноса. Ну и артиллерия, куда же без неё? Шестнадцать 6-фунтовых и семь 24-фунтовых пушек под командованием Мизинца. Гаврила, не приняв участия в авантюре Кердыбы, сумел спастись, вовремя покинув город с полусотней городовых казаков и нагнав моё войско уже на марше в Карачев.
Так что в чём-то Шереметев безусловно прав. Если сравнивать общую численность двух армий, то их силы примерно сопоставимы. Вот только биться нам придётся в выбранном для этого Ходкевичем месте и нормально приготовится к этому сражению, мы уже не успеваем.
Я со вздохом посмотрел на кипящую впереди работу. Воины сноровисто стаскивали с телег высокие, заострённые в сторону врага испанские козлы, выставляли их полукругом в сторону реки, вбивали в землю клинья, надёжно фиксируя к земле возводимые заграждения. За ними, ставили в ряд опустевшие телеги, связывали импровизированные укрепления цепями. Ну да, на полноценный гуляй-город всё это может и не тянет, но с наскока нас теперь не возьмёшь. Тем более, что мы и весь запас чеснока, не жалея, по периметру высыпали. Но вот что в долгосрочной перспективе? Не думаю, что Ходкевич нам спокойно до подхода армии Скопина-Шуйского здесь даст простоять. Не для того он сюда так спешил.
Подъехали к реке, дав напиться коням. Я с сомнением посмотрел на пусть и не широкую, но полноводную реку, перевёл взгляд на сотню воинов князя Трубецкого, переправляющихся, держась за коней к другому, густо заросшему кустарником берегу.
— Дмитрий Михайлович, — окликнул я суетящегося неподалёку воеводу. — Ты зачем на тот берег людишек послал? Или войско в лес, — кивнул я на берёзовую рощу, стоящую сразу за кустарником, — увести хочешь?
— Нет. Река может и не широкая, а глубоко, — зло сплюнул в воду Пожарский. — Для того, чтобы много воинов утонуло, хватит. И обоз с артиллерией тогда придётся бросить. Так пусть там хоть сотня за нашим тылом присмотрит. Сунутся к реке ляхи, хотя бы упредят.
— А если с той стороны переправу наладить? — не оставлял я надежды вырваться из западни. Нам бы только до леса добраться. А там Ходкевич со своей конницей не сильно разгуляется. Там совсем по другому битва пойдёт. — Там и нужно всего лишь несколько деревьев свалить да клади через реку сложить.
— Не успеем, Фёдор Борисович, — кивнул Пожарский в сторону показавшихся из леса всадников. — Уже не дадут.
— Не дадут, — нехотя согласился я. — Но ты всё же пошли кого-нибудь из людишек Трубецкого вдоль реки. Может брод сыщут.
Князя Дмитрия Трубецкого я поставил во главе отряда вместо Подопригоры во многом от безысходности. Доверить командование своей лёгкой конницей одному из тысячников, я просто не решился. Слишком свежи ещё были в памяти ошибки Глеба, Кердыбы, того же Якима. А князь Дмитрий, всё же опытный воевода. И теперь, учитывая полученные из Москвы вести, довольно лояльный.