— Так тогда и царевич, как только о запорожцах услышит, обратно в Крым развернётся, — радостно оскалился Иван Годунов. — Когда свой дом в огне, о чужом добре не думаешь.
Мои ближники приободрились, заметно повеселев. В чернильной тьме охватившей их безнадёги появился первый просвет.
— С Джанибеком придётся сразиться, — немного остудил я их радость. — Пока до царевича весть из Крыма дойдёт, он много бед наделать успеет. Да и у Порохни может ничего не получится. Значит, так, — отрубил я, приняв решение. — Ты, князь, возьмёшь под свою руку всю поместную конницу, стрельцов, рязанцев и пойдёшь навстречу Орде. Верю, сможешь супостатов разгромить. Пусть потом их Ляпунов по всей степи гонит, а ты ко мне на соединение иди.
— Как прикажешь, государь, — поклонился Скопин-Шуйский.
— Ляпунову передай, пусть в плен никого не берёт. Все, до кого дотянется, в землю лечь должны. Чтобы помнили, стервятники, что на Руси им больше не рады. А мы с Жеребцовым и князем Пожарским на вора пойдём. Ты Давыд со своими стрельцами и ополчением, что на мой зов отозвалось, Тулу в осаду возьмёшь. Войска там немного будет, Вор всё что можно к Калуге стянет. Город не штурмуй, а всем, кто сдастся, прощение моим именем обещай.
— Сделаю, государь.
— А мы с князем Пожарским на Калугу пойдём, Вора имать. Ну, и запорожцев, если у Порохни ничего не получится, встретим. Туда к нам на соединение и идите. Василий Григорьевич, — оглянулся я на Грязного. — На тебе Москва. И за Шуйской во все глаза приглядывай. А то могут ребёнка и подменить. Только в этот раз мальчишку вместо девочки подложат. А ты, Иван Иванович, за боярами присматривай да Грязному во всём помогай.
— В моём доме не подменят, — насупился князь Михаил. — Матушке с женой строго-настрого за тем следить накажу. Но, коли мальчик родится, не обессудь, государь, скрывать не стану. Уж лучше тогда в монастыре её оставь.
— Родится мальчик, так тому и быть, — жёстко припечатал я, глядя князю в глаза. — Тебе на воспитание и отдам. Но если девочка, сам в том на Лобном месте перед народом поклянёшься. Уговор, князь?
— Уговор, — сглотнул тот, не отводя в сторону глаза.
Ну, вот и хорошо. Раз придушить Шуйскую у меня рука не поднимается, то лучшего видока, чем Скопин-Шуйский не найти. Ему москвичи поверят.
— А с ляхами как быть? — вспомнил о главной цели нашего совещания Жеребцов. — Они же всей силой на Москву навалятся, если мы с войском на Юг уйдём. На то у короля и расчёт. А могут и в спину нам ударить.
— Не должны, — усмехнулся я. — Я Шеину и Колтовскому велел к Сигизмунду гонцов послать. Дескать ждут его в с хлебом-солью. Вот пусть король лбом в стены Смоленска и Пскова и упрётся. Ему эти твердыни и за год не взять.
— А если не будет король те города осаждать?
— Будет, — криво улыбнулся я. — Сигизмунд он такой… Настойчивый. А тут ещё обидется, что воеводы его обманули. Его потом даже Жолкевский с Ходкевичем с места не свернут. Всё. С Богом, бояре. Готовьтесь к походу. Скоро выступаем. А ты, Афанасий Иванович задержись, — остановил я, начавшего подниматься вслед за другими Власьева. — Обсудим, что тебе, встав во главе приказа, сделать нужно будет.
— Готовь большое посольство, дьяк, — заявил я, едва закрылась дверь за моими ближниками.
— Далече, государь?
— Да по всей Европе поколесить придётся, — усмехнулся я и начал перечислять: — Швеция, Дания, Англия, Франция, затем итальянские Милан, флоренция и Венеция, и дальше, через имперские земли уже обратно вернутся.
— Эва как! — протянул глава посольского приказа. — Путь не близкий!
— Не близкий, — согласился я. — Задумал я, Афанасий Иванович, в этих странах постоянные посольства открыть. Чтобы жили людишки посольские там круглый год да в порядки местные вникали.
— То дело непростое, — поджал губы дьяк.
— Непростое, — согласился я с ним. — И дюже затратное. Нужно будет домину в каждом городе для жилья выкупить, деньгой для достойного проживания каждого посла с его людишками наделить. Они ведь мою особу перед местными правителями будут представлять. Но и польза с того будет немалая. Каждый посол со временем моими глазами в заморской стране станет. Обычаи чужестранные узнает, знакомствами обрастёт, обо всём, что в этой стране полезного для нас имеется, разузнает.
— Деньги одно, государь, — вздохнул Власьев. — Тут ещё вопрос, где столько людишек грамотных найти.
— На первый раз соберём, — жёстко заявил я. — А в дальнейшем обучать людишек будем. Первый посол сроком на три года на чужбину уедет. А через год к нему товарища пошлём, что два года при после всему учиться будет, а потом сам во главе посольства встанет. И так каждый год. А бывший посол, вернувшись со своими людишками, всё о нравах и обычаях той страны, где он службу нёс, уже здесь в посольской школе ученикам расскажет и обучит.