Праздник вышел ещё хлеще, чем при приезде Ермака два месяца назад. Если сначала народ несколько стеснялся, особенно напрягали телохранители Алёны Васильевны, то после того, как генеральша приказала и им сесть за столы, веселье начало набирать обороты.
Было вручение подарков от Алёны. Были и песни, и танцы. Не обошлось и без учебных поединков между казаками и телохранителями, в которых китайцы показали себя сильными бойцами, победив практически всех своих противников, чем заслужили уважение со стороны станичников.
Дети Алёнки также отличились, особенно старший, который в возникшей детской драке, которую не успели остановить, успел наставить синяков пятерым казачатам, постарше его года на два-три. Все старейшины на учинённом тут же разборе этой драки в один голос признали, что во всех трёх детях госпожи Чан течёт кровь Ермака Тимофеевича. Дети помирились, а на следующий день племянники генерал-губернатора провинции Гирин уже носились в общей куче станичных детей.
А вчера вечером в доме Селевёрстовых было уже большое семейное застолье, на который Алёнка переоделась в девичью одежду, оставшуюся от Анфисы, и перестала быть «китайской генеральшей», а смотрелась обычной казачкой. Вот тут уж Пётр Никодимович и перебрал, расслабившись от умиления. Даже не мог вспомнить, как его спать уложили.
Проснувшись ещё в темноте, старый казак собрал в корзину кое-что из закуски, сунул туда стакан, початую «беленькую», взял удочки и отправился на реку, чтобы «полечиться» и подумать в спокойной обстановке, а не шарахаться по дому неопохмелённым.
Старый казак вновь потянулся к корзине, но в это момент в груди с левой стороны сильно кольнуло, а перед глазами почему-то встало лицо Тимохи, который грустно улыбался.
«Господи, никак что-то плохое у Тимофея Васильевича случилось», — поднявшись на ноги, подумал Селевёрстов.
Взгляд старика зацепился за удочки, которые так и лежали не распутанные в траве.
Глава 5. Приказано выжить
В воду я всё-таки вошёл головой вниз, и первые гребки были направлены на то, чтобы нырнуть поглубже. А потом я делал всё для того, чтобы оказаться как можно дальше от парома. Аккуратное всплытие, осторожно высунул голову из воды, когда легкие уже начали гореть. Вдох-выдох-вдох и вновь под воду и всё дальше и дальше от этой бойни, которую устроили одни китайцы над другими.
Лишь на пятый раз, также аккуратно вынырнув, повернулся кругом, чтобы осмотреться. Отплыл я от парома метров на сто. На нём, также как и в поселке, с всадниками генерала Юань было покончено. Буксир так и продолжал неуправляемым идти к берегу. За ним тянулся паром, на котором застыла кровавая куча-мала из человеческих и лошадиных тел. В реке также было много трупов и людей, и животных, которые начало сносить течением от переправы.
Раздавалось несколько выстрелов, и я успел рассмотреть, как рядом с одним из тел в воду вошли пули. Я вновь нырнул и поплыл по течению. Сапоги, да и вся форма, намокнув, тянула ко дну. Пистолеты и шашка также добавляли веса, не улучшая плавучести. Но избавляться от всего этого я не торопился. Добираться-то по суше придётся. Я не Ихтиандр, чтобы тридцать вёрст по реке проплыть до Инкоу.
Основной задачей сейчас было: к какому берегу плыть, где мне будет безопаснее. Судя по тому облаку пыли, которое я увидел, оставшаяся на берегу сотня всадников из полка Ванга улепётывала куда-то «в ту степь», подальше от опасности. Сталкиваться с атакующими всадниками генерала Ли, остатки моего эскорта не захотели. Да я их и не виню. Тем более, живым чудом остался. Чуть промедли с прыжком в воду, и меня бы изрешетило, как Ванг Юна.
Вновь аккуратное подвсплытие, вдох-выдох-вдох, погружение и гребу дальше. Теперь бы вот узнать, как поступит, атаковавший нас противник. Будут преследовать остатки ляньцзы или нет. На том берегу, куда мне надо, есть камыш, а на том, от которого начали переправу — нет.
Точку в моих раздумьях поставили выстрелы на, так сказать, «нашем» берегу. Преследовать убегающих представители генерала Ли не стали, а занялись отстрелом на реке тех, кто ещё подавал признаки жизни. Поэтому я наискосок поплыл к камышовой заводи, которая была метрах в двухстах от меня.
В камыши заползал, находясь в каком-то полубессознательном состоянии. Так долго я под водой ещё никогда не плавал. Легкие горели, сердце бухало, отдаваясь гулкими ударами в голове. Осторожно добрался до берега и чуть не заплакал от облегчения, наткнувшись на красивый такой навес берега над рекой. Сел под него так, чтобы над водой оставалась только голова, на которую водрузил срезанную ножом кочку водорослей. Всё, теперь меня не видно ни с одного берега. Надеюсь, мой путь через камыш не будет заметен.