Когда я сквозь траву увидела отрезанную девичью голову, притороченную к седельной сумке — чуть не завизжала. Наверное, помогла журналистская привычка. А может, собственный кулак, поднесенный ко рту. И губа, прикушенная до крови.
За всем этим не сразу сообразила, что начала понимать, о чем говорят тати. Нет, не слышать слова, а именно понимать общий смысл. Как если бы не вчитывалась в отдельные предложения, а просто смотрела на текст.
Они искали какую-то кнессу с печатью. В голове сразу же всплыл образ здоровенного штампа, которым ставят оттиск «оплачено». Но что-то подсказывало, что это не то. А потом до меня, как посылка до адресата, отправленная по почте России, с опозданием дошло: это змея на моей шее… Разбойник ведь заглядывал именно в горловины рубах…
У моей головы имелось одно свойство, которое я до сей секунды считала достоинством. Она была богата на всякую правдоподобную фантазию. Конечно, без такого полезного навыка журналистом, увы, не стать (во всяком случае, успешным — точно), посему эту способность я даже оттачивала. Но сегодня чересчур резвое воображение, получившее нехилую порцию адреналина и вагон непереживаемых (для обозников, которые, увы, полученные впечатления не смогли совместить с собственной жизнью) и непередаваемых (или передаваемых нецензурной лексикой) впечатлений, сыграло злую шутку.
Это самое воображение, словно костяшки на счетах, отщелкало неутешительную сумму моего долга фортуне, которая решила каким-то чудом оставить меня в живых.
Выходило, что в обозе ехала эта самая кнесса, девушка далеко не бедная, и везла с собой печать. Вернее, змею. Или нашейный обруч… Тут я слегка забуксовала, поскольку разум все еще отказывался верить в то, что змеевна, живая и вполне бодро ползающая, способна стать металлическим украшением. Но факты были налицо, вернее, были на моей шее. А посему женская логика, которая тем и хороша, что может криками, скандалами, слезами или простым «а почему бы и нет?» заставить замолчать даже законы физики, просто приняла случившееся как данность. И я, прислушиваясь к разговорам налетчиков, стала лихорадочно складывать мозаику событий.
Судя по тому что обезглавили девушку в богатом одеянии, ее и приняли за кнессу. А настоящая, получается, ехала в обозе под видом простого мальчишки? Значит, переодевшаяся подозревала подобный исход событий. Или на нее уже были нападения?
В общем, так или иначе, но та, в монисто, сыграла роль любимой многими журналистами водоплавающей птицы — утки. Подсадной и весьма убедительной, на свою же голову.
Между тем время шло. Головорезы, не находя искомого, злились. Я бдела в камышах.
Самым сложным в засаде оказалось даже не сидеть тихо: ведь страх хорошо парализует, почище двустороннего инсульта. И даже не бороться с собственными мыслями, которые норовили пуститься галопом, ввергнуть хозяйку в панику и выдать с головой. Вовсе нет. Самым сложным было не замерзнуть в воде, которая показалась мне сначала весьма теплой. Не парное молоко, конечно, но и не та захлестнувшая волна паводковой мути, что ненамного теплее крещенской проруби.
А еще я выяснила, что в данной речке вода не просто чистая, а экологически чистая. Как? Мной решила подзакусить пиявка. Говорят, что эти твари обитают только в чистой пресной воде. Вот когда я пожалела, что сижу не в озерце с масляной пленкой. Хотя… где бы я тогда спряталась?
Камыши ведь тоже в столь «облагодетельствованной» человечеством калаужине не выросли бы.
Пока я размышляла о плюсах и минусах индустриального природопользования, шелковая черная лента длиной с мизинец решила, что моя лодыжка — это совсем-совсем недурственно. Пиявка примерилась и таки впилась в мокрую джинсу. Прокусить не прокусила, но место ее страстного воссоединения с тканью я ощутила.
Слепни от водной обитательницы не отставали и кружили над головой. Ударить или стряхнуть кого-либо я не решалась: вдруг разбойники услышат?
А последние между тем активно рылись. Уже в тюках, разбрасывая вокруг пушнину, одежду, снедь. Не нашли печати и решили, что ее везли отдельно от тела?
Но, что самое удивительное, чем дольше я слушала грабителей, тем больше понимала отдельные слова. А моя змеевна на шее все так же «грелась». «Прямо как аккумулятор усиленно работающего телефона», — подумалось вдруг. Хотя почему «как»? Ведь понимать местную речь я начала после того, как меня «осчастливили» этой печатью.
Разбойники искали долго и с остервенением. Но когда солнце начало клониться к закату, они все же убрались. Подозреваю, что недалеко и не насовсем. Это были не простые грабители, которым нужна пожива. Наемники. Киллеры местного разлива. Как я поняла, нанятые с одной конкретной целью: добыть печать.