Это такая новая для меня область, что, если я не буду контролировать ее целиком, лучше мне вообще туда не лезть; а я недостаточно известен, мне не дадут контролировать целиком. Если мне не дадут рулить, я этого делать не захочу; а если дадут, не захочется им. Я не хочу бороться с этими людьми, чтобы делать свою работу как полагается. Мой радар опять подсказывает мне, что будет очень много хлопот.
Над чем вы сейчас работаете?
Собираю роман. Выходит книга рассказов, и некоторые похожи на главы из романа. Поэтому я их вынимаю, залатываю и сшиваю снова. Хорошее упражнение. Роман называется «Мастак». Мастак — это на все руки мастер, человек множества занятий. Там рассказывается про все работы, что у меня были. Я изъял оттуда все зализанные главы, ну и ладно. Теперь можно оставить повседневную тягомотину низшего алкогольного класса, как называют тех рабочих, кто просто пытается выжить. Я это придумал после «Фунтов лиха в Париже и Лондоне»[89]. Я прочел и сказал: «Этот парень думает, будто что-то повидал? Да по сравнению со мной его лишь царапнуло». Нет, книга-то хорошая, но после нее я подумал, что мне есть что поинтереснее рассказать про то же самое.
Один последний вопрос: почему вы себя так опускаете в своих рассказах?
Отчасти это шутка такая. Остальное — потому, что я почти неизменно себя ощущаю скотиной. Если ты скотина, так и скажи. А то кто-нибудь другой скажет. Но если я скажу первым, они обезоружены.
Знаете, я действительно скотина, когда напиваюсь. Тогда я ко всем прикапываюсь. Так и не повзрослел. Я дешевая пьянь. Влейте в меня несколько стаканов, и я всему свету жопу надеру… пусть не залупается.
Бен Плезантс
Симпозиум свободной прессы: Беседы с Чарльзом Буковски. 1975
«The Free Press Symposium: Conversations with Charles Bukowski», Ben Pleasants, LA Free Press, October 31 — November 6, 1975, pp. 14–16.
Бен Плезантс[90]: Много ли значит стиль жизни? Ну то есть: Уильям Карлос Уильямс был врачом; Стивенс — страховщиком; Локлин вот — преподаватель.
Чарльз Буковски: Может значить много в конечном итоге. Может догнать. Иногда не сразу. Стиль жизни важен. То, что делаешь, — важно. Например, поймаешь пса и отпилишь ему лапу на завтрак — вот что важно.
Плезантс: Это — стиль жизни?
Буковски: Да, это хороший стиль жизни. Не для пса — для охотника. Одинокого охотника.
Плезантс: Как на вас, ребята, Буковски подействовал? Как писатель? Когда вы впервые на него наткнулись?
Стив Ричмонд: Я начал писать, когда о Буковски и не слышал. Мне сказали: рассылай стишки по журналам. Одним был «Уормвуд ревью» — вместе с «Кеньон» и «Партизан»[91]. И в «Уормвуде» были стихи Буковски. «Оле» тоже среди этих журналов был. Это случилось десять лет назад. Я выпустил маленькую книжицу и отправил ее Буковски (мне кто-то дал его адрес); он в ответ прислал мне короткую записку с благодарностью. Одно потянуло за собой другое, и какое-то воздействие оказалось.
Бен Плезантс
Рон Кёрчи[92]: Я тоже начал писать, еще ничего не зная о Буковски. Потому что пишу я с пяти лет — вот почему. В университете Аризоны Локлин показал мне номер «Уормвуд ревью». Там я впервые и прочел Буковски. И я не могу не повторить того, что сказал Стив. Я не знаю, какое тут влияние, но оно есть. Без вопросов.
Джеральд Локлин: Да, это уже звучит рекламой «Уормвуд ревью», но и я там впервые Буковски увидел. И сам печатался там. И прочел пару его стихотворений. Вообще-то, эти первые мне вообще не понравились как стихи. Но мне понравилось то, что он делает, — мне показалось, это не похоже на то, чем занимаются многие другие. Мне понравилась спонтанность, и близость автора к теме, и честность этих стихов.
А пару лет спустя в Лонг-Бич захотели, чтобы я кого-нибудь им нашел и устроил чтения. Я уже кое-что слышал о Буковски и сказал, что попробую связаться с ним, — ну и связался. Он пришел на чтения, и я с тех пор его читаю.
Плезантс: Кстати, о чтениях. Поэзия лучше со страницы или со сцены?
Буковски: Мне кажется, нечего стихи читать перед публикой, если это не вопрос жизни и смерти. Заплатить за квартиру надо, или колесо поменять, или машину купить. Я считаю, в чтении на публику много тщеславия. Мне кажется, творческий акт — это когда оно только из машинки выходит. Вот и все. У меня большие опасения перед чтениями. Всякий раз на чтениях я… наверно, поэтому мне приходится брать публику за грудки. У меня ощущение, будто они — враг. Пришли поглазеть на жертвоприношение. Я, конечно, читаю, но я против.
89
91
92