Плезантс: Нет, это хорошо.
Буковски: Тебя грызет. Это как пытаться спрятать подружку от жены.
Плезантс: Давай вернемся к политике. Лично я думаю, что можно писать вещи политические и в то же время ценные. Не стану приводить в пример Солженицына, и однако же — как политика влияет на хорошее письмо и можно ли писать политически и художественно одновременно?
Буковски: Я собирался сказать, что Неруде это удалось. Кроме того, был этот парень в Германии, который написал песню «Мэкки Нож»[94]. Я его по радио слышал. У него такая мощная чистая строка, и говорит он о том, что происходит средь бела дня: все лучше и лучше, а потом вбрасывает, так сказать, марксистскую строку, и меня это просто убивает. Слушайте, зачем он это делает?
Плезантс: Потому что марксист.
Буковски: В итоге он напоминает мужика с одним яйцом. Мне кажется, жизнь можно сделать лучше и без политики.
Плезантс: А работы Солженицына имеют ценность?
Локлин: Да, имеют.
Буковски: Я обнаружил странную штуку. Он не первый, кого раскрутили из русских писателей, приехавших в Америку просить убежища. Мне кажется, мы балуем русских писателей. Мы их сюда привозим…
Плезантс: А другой кто?
Буковски: Еще один был, не помню… Давно.
Плезантс: Где сегодня географический центр американской поэзии?
Буковски: Пожалуй, Восточный Канзас-Сити, штат Канзас.
Плезантс: Писательская школа Айовы?[95] Сан-Франциско? В Лос-Анджелесе?
Буковски: А я-то откуда знаю?
Кёрчи: Ну, наверняка Лос-Анджелес и Нью-Йорк. Это простой ответ. Сан-Франциско?
Буковски: Но на Лос-Анджелес совсем не смотрят как на литературный центр.
Кёрчи: Нет, но людям тут не все видно.
Буковски: А когда они узнают, придется двигаться дальше, так?
Кёрчи: Я даже не знаю куда.
Локлин: В Карлсбад.
Буковски: У Д. Г. Лоренса был Таос; Джефферс создал Биг-Сур, верно? Писатель творит район, в котором творит, а потом приваливает толпа — и ага. Так что, может, Лос-Анджелес и обнаружат.
Кёрчи: С Лос-Анджелесом вот в чем штука — он очень большой. Это, блядь, такой осьминог, есть куда сбежать.
Локлин: Тут нет литературных движений, нет литературных групп — особенно в Л.-А. Куча творческих людей, которые нечасто друг с другом видятся. Вот Буковски я вижу примерно раз в год. С Роном мы близкие друзья и видимся, ну, может, раз в два месяца.
Кёрчи: Стива я не видел шесть лет.
Буковски: Всякий раз мы встречаемся с Роном на скачках, и он там читает книгу. Даже не расписание заездов.
Ричмонд: Мы друг с другом не видимся, но читаем друг друга постоянно.
Кёрчи: Ну еще бы.
Буковски: Нам сегодня крупно не повезло.
Ричмонд: Это хорошо раз в пять-шесть лет.
Кёрчи: Как встреча выпускников. Нам надо договориться встретиться тут через десять лет, а в промежутке вообще не видеться — тогда все вернемся.
Плезантс: Каковы у Буковски планы на будущее? Кроме выживания?
Буковски: Ну, это номер один — долговечность важнее истины. Чтобы говорить правду, для начала нужна прочность. Грандиозный мой план, который, наверное, все равно провалится… Я уже давно решил дожить до восьмидесяти или около того и умереть в 2000 году. На чтениях в Иллинойсе я видел Уонтлинга[96]. Он решил умереть в том же году, а месяц спустя взял и двинул кони. Поэтому грандиозный план вроде Адольфова, может, и не сработает.
Но мой грандиозный план — кормить их своей писаниной еще двадцать пять лет. Их так затошнит, что они будут вопить от радости, когда я загнусь. А затем станут носить меня на руках. То есть в двухтысячном году.
Плезантс: Какова вероятность того» что Буковски выиграет Нобелевскую или Пулицеровскую премию?
Буковски: Пошел к черту!
Кёрчи: Не знаю, каковы сейчас стандарты. Но навскидку скажу, что шансы крайне малы. Он такой хлыст для скота и многих раздражает. Все время под напряжением, живой такой. Я думаю, он слишком часто слишком многих злит — из тех, кто заседает в советах, — и они вряд ли его пропустят.
Плезантс: Ну и напоследок добавь что хочешь.
Буковски: Масса народу говорит про Буковски: «Он ненавидит женщин» или «Он против всего». Только они не… это ведь все сарафанное радио. Они не присматриваются к работе. Когда я в три года научился читать, я понял, что литература — это до чертиков скучно и претенциозно. Эдакое надувательство. У Шекспира были очень хорошие куски. Я не просто говорю, что Шекспир…
94
Имеется в виду немецкий драматург и режиссер Бертольт Брехт (1898–1956), живший в эмиграции в 1933–1947 гг.
95
Имеется в виду Программа творческого письма университета штата Айова («Айовская писательская мастерская»), основанная в 1936 г. американским ученым Уилбером Шраммом (1907–1987), «отцом теории коммуникации».