Тем не менее планы Марка и его жены уехать из СССР она все же не одобряла. Более того, женщина с самого начала довольно отрицательно отнеслась к увлечению сына религией и обычно даже воздерживалась от походов в гости к родителям Дали. Софья Соломоновна была воспитана на идеях социалистической революции, которые в свое время всячески «претворял в жизнь» ее отец, близкий к Льву Троцкому. Правда такая его близость в тридцатых годах обернулась для Соломона Розенблюма арестом, после которого, как тогда говорили, он «сгинул». В начале пятидесятых годов арестовали и мужа Софьи Соломоновны Льва Исааковича. Хотя тот, как считали все знакомые, ничем опасен для Советской власти быть не мог. Так, работал скромным инженером. Совершенно безобидный человек. Но через пять лет Лурье-старший из лагеря вернулся, снова устроился на прежнее место работы и даже получил двухкомнатную квартиру, куда вместе с женой и сыном переехал из комнаты в огромной коммуналке на Чистых прудах.
Отец Алексея Панова, известный в свое время советский кинорежиссер, также прошел через арест и ссылку. Но уже совершенно по другим причинам. С соратниками Троцкого, как и всех других «пламенных революционеров», Константин Иванович никогда не дружил, а, напротив, «всех этих большевиков» сильно недолюбливал. Его даже подозревали не просто в симпатии к контрреволюции, а в том, что короткое время, окончив в Воронеже гимназию, он ушел воевать на стороне «белой армии».
Доказать это никто не смог, но в начале 1941 года отца Алексея все равно арестовали. Вернулся он в Москву уже только в конце 50-х годов и вскоре умер. Некоторое время этот фактор, конечно же, сказывался на жизни семьи. Но в семидесятые годы, а тем более в начале восьмидесятых подобные родственные связи уже мало кого волновали.
Панов отчетливо понял это, поступив на работу в Агентство. И рисковать он не хотел. Любая журналистская карьера в середине семидесятых – начале восьмидесятых годов могла легко оборваться, если бы кто-то рассказал «где надо» о том, что он дружит с диссидентом, притом с активным участником движения за выезд евреев из СССР в Израиль.
Тем более, что «еврейский вопрос» тогда Алексея волновал мало, исключительно на уровне анекдотов. Зачем ему думать о проблемах евреев? Против них он ничего не имеет. В существование какого-то «всемирного еврейско-масонского заговора» не верит. Но и как-то поддерживать идеи сионизма, или симпатизировать им, не собирается! Даже при условии, что в целом неплохо относится к Марку Лурье.
Панов уже начинал ездить в загранкомандировки. Первое время в короткие, а затем и в долгосрочные. Сначала был Вьетнам, затем Афганистан. Друга своего детства он потерял из виду надолго. И услышал о нем только в конце августа 1992 года, когда окончательно вернулся из Кабула. Именно тогда, за праздничным ужином в честь его возвращения, мать и рассказала Алексею, что семья Лурье уехала в Израиль. Причем произошло это всего за неделю до приезда Панова.
Мать говорила, что пару дней назад случайно встретилась в магазине «Ванда» на Большой Полянке с теткой Марка Верой Соломоновной, которая также в свое время жила на даче Лурье в Мамонтовке. Та поведала ей, что с началом девяностых годов жизнь семьи ее сестры стала почти невозможной. Марка окончательно уволили с работы, и он перебивался случайными заработками, за гроши давая уроки математики школьникам. Даля была даже вынуждена мыть полы в чужих домах. Сын только что закончил школу, а дочь уже училась в старших классах. Оба они собирались продолжить образование в высших учебных заведениях, но очень сомневались, что их примут на бесплатное отделение. А было совершенно ясно, что платить за учебу детей Марку нечем. Софья Соломоновна страдала от диабета, но в семье даже не хватало денег на инсулин. В-общем, ужасная ситуация, резюмировала рассказ мать.
– Ну и правильно сделали, что уехали, – четко выразил свое отношение к поступку семьи Лурье Панов. – Что им здесь ловить? Нищету? Правда, насколько я слышал, и в Израиле наши бывшие соотечественники чаще живут трудно. Мужчины идут работать грузчиками, а женщины моют полы или ухаживают за чужими стариками. К тому же там сильно стреляют. Идет Интифада.
– А что это такое? – удивилась, услышав совершенно незнакомое слово, мать.
– Это значит народное восстание. Палестинцы требуют создания своего государства, как им было обещано ООН еще в сороковые годы. И они четко не отступят, пока не добьются своего. А, между тем, израильтяне, похоже, не очень-то соглашаются на то, что такое государство должно быть создано. Вот евреи и арабы и воюют друг с другом. До бесконечности. Каждая сторона надеется победить. Так что спокойная жизнь семье Лурье в Израиле вряд ли светит. Но, дай им Бог всего самого лучшего. Может быть, все у них там сложится хорошо?