А м а н д а. Нет уж, лучше не надо! Это будет малоприятно. Э л л и о т (дружелюбно). Это будет чудовищно. А м а н д а (почти радостно, как ребенок). Но ты хоть сознаешь, что мы с тобой живем во грехе? Э л л и о т. А для католиков тут нет греха. Католики не признают развода. А м а н д а. Милый, мы же с тобой не католики. Э л л и о т. Неважно. Все равно приятно, что папа римский на нашей стороне. Мы заключили брак перед лицом Господа, и этот брак все еще в силе. А м а н д а. Перед лицом Господа, мы, может, и в порядке, зато в глазах общества выглядим ужасно. Э л л и о т. Ну и кого это волнует? А м а н д а. А после того как Виктор и Сибилла дадут нам развод мы с тобой снова поженимся? Э л л и о т. Я думаю, да. А ты? А м а н д а. Если честно, меня теперь брак пугает. Э л л и о т. Да уж, дело темное. А м а н д а. Может, именно из-за того, что мы тогда публично потопали под венец, у нас потом все так быстро и развалилось. Э л л и о т. Из-за этого, а главное, потому что мы не умели нормально вести себя друг с другом. А м а н д а. А ты думаешь, теперь у нас получится? Э л л и о т. Во всяком случае эта неделя была успешной. Мы всего пару раз звали на помощь Джорджа Гордона Байрона. А м а н д а. Джордж Гордон -- это слишком длинно. Давай просто -- Байрон. Э л л и о т. Договорились. А м а н д а. Знаешь, тебе ужасно идет этот халат. Э л л и о т. Я в нем очень обольстителен, не правда ли? А м а н д а. Ты не будешь возражать, если я подойду и поцелую тебя? Э л л и о т. Сделайте одолжение, миледи.
Аманда подходит к Эллиоту, целует его. Она стоит позади его кресла, ее правая рука у него на плече, левая -- в его руке.
А м а н д а. Нет, какие же мы были дураки -- обрекли себя на пять лет ненужных страданий. Э л л и о т. А может, очень даже нужных. Может, они помогли нам дозреть и стать вполне съедобными фруктами. (Целует ей руку.) А м а н д а. А когда мы с тобой были вместе, ты допускал мысль, что я тебе изменяю? Э л л и о т. Допускал. И практически ежедневно. А м а н д а. Я тоже тебя подозревала. Я постоянно себя мучала, воображая, как ты кувыркаешься на диванах всяких разбитных вдовушек. (Стоит за спинкой своего кресла.) Э л л и о т. Почему же непременно вдовушек? А м а н д а. Потому что конкретно я подозревала Клару Лэвенхем. Э л л и о т. Ах, Клару!.. А м а н д а (оттолкнув кресло). А что это у нас такой тон? "Ах, Клару!" -- как-то уж слишком безразлично! Э л л и о т. Она была очень милая. А м а н д а. Милая! Ну еще бы! Очень, очень милая! Э л л и о т (посылая ей воздушный поцелуй). Ангел мой. А м а н д а. У тебя с ней что-то было? Я имею в виду, когда мы расстались? Э л л и о т. Ну, зачем тебе это знать? А м а н д а. Так, просто любопытно. Э л л и о т. Опасная тема. А м а н д а. Ну что ты, теперь уже не опасная. Я вовсе не рассчитываю что эти пять лет ты был большим аскетом, чем я. Э л л и о т (подпрыгивая в кресле). Что?! А м а н д а. Тем более, Клара, действительно, была очень хороша собой. Правда, мне она казалась какой-то уж больно задорной -- но это, вероятно, шло от ее феерической глупости. Э л л и о т. Постой, что значит, я не был большим аскетом, чем ты? Ты это о чем? А м а н д а. А ты не понимаешь -- о чем? Э л л и о т (вставая). Боже мой! (Взгляд презрения.) А м а н д а. Что такое? Э л л и о т. А ты не понимаешь -- что такое? А м а н д а (мягко). Не делай ложных выводов. Я всего лишь пыталась забыть тебя. И в любом случае, я уверена, число твоих романов неизмеримо больше, чем моих. Э л л и о т. Есть некоторая разница. Я мужчина. А м а н д а. О да, сэр, разумеется, и наше дело -- печь сухарики с тмином и носить кринолин. Э л л и о т. Слишком свободная женщина -- в этом мало хорошего. А м а н д а. Слишком свободная женщина -- в этом мало хорошего для мужчин. Э л л и о т (саркастически). Ах, как современно! Твои прогрессивные взгляды просто потрясают! А м а н д а (пытаясь избежать ссоры). Не злись, дорогой, я вовсе не была такой уж падшей женщиной. Пять лет -- большой срок, но если у меня что-то с кем-то и было, то ни разу ничего серьезного. Э л л и о т. Ну все, замолчи, ради Бога! А м а н д а. Ну, а как насчет тебя? Э л л и о т. Хочешь, чтобы я рассказал? А м а н д а. Нет, нет, не хочу. Беру свои слова назад. Не хочу. Э л л и о т (с яростью). У меня был безумный роман с одной, из Южной Африки. А м а н д а. С кольцом в носу? Э л л и о т. А тебе это претит! А м а н д а. Все, хватит доводить друг друга. Сядь, дорогой, а то я уже нервничаю. Э л л и о т (помолчав). Хорошо, я сел. (Медленно садится на левый край дивана.) А м а н д а (садясь на правый край дивана). Мы уже сто раз обязаны были закричать "Байрон!" Э л л и о т. Ничего, любовь и так победила. А м а н д а. И не надо таким склочным тоном. Давай постараемся, чтобы на этот раз все было как можно лучше, а не как можно хуже. Э л л и о т (протягивая ей руку). Вот моя рука. А м а н д а (подавая свою). Вот моя. Э л л и о т (откидываясь назад). Так удобнее. А м а н д а (тоже откидываясь). Гораздо удобнее. Э л л и о т (после паузы, очень живо). Вы уже ангажированы на этот танец? А м а н д а. Была, как это ни смешно, но мой партнер внезапно заболел. Э л л и о т (вставая и направляясь к радиоле). Опять эта проклятая эпидемия оспы! А м а н д а. Нет, у него что-то с поясницей. Э л л и о т. Могу я надеяться, что вы потанцуете со мной? (Ставит пластинку.) А м а н д а. С большим удовольствием. Э л л и о т (танцуя с ней). Здесь довольно гладкий пол, не правда ли? А м а н д а. О, я думаю, борная мастика ему не повредит. Э л л и о т. Обожаю борную мастику! А м а н д а (глядя в сторону публики). Боже, почему великая княгиня Ольга лежит под роялем? Э л л и о т. Переживает. Неделю назад, возвращаясь из Пальборо, скончался ее супруг. Такое горе... А м а н д а. Из Пальборо? Что он мог делать в такой дыре? Э л л и о т. Толком никто не знает, но, говорят, банальная история. А м а н д а. Понимаю. Э л л и о т. Чудесные вечера устраивает леди Бандл, не правда ли? А м а н д а. Прелестные. Она ужасно милая старушка. Э л л и о т. И страшно остроумная. В течение всего ужина она обстреливала гостей креветками через свою слуховую трубку!