Для своего издания Родичев использовал другую копию рассказа о семейной драме, полученную, как и копия Лемке, от семейства Герценов. В берлинском издании этот рассказ печатался как второй раздел части пятой, с избранным им самим подзаголовком «Семейная драма».
Ряд отдельных изданий «Былого и дум», вышедших в Советской России после 1919 г., воспроизводит текст Лемке. В 1950—1960-х гг., после многих лет интенсивной работы группы исследователей из Института мировой литературы им. Горького, вышло монументальное 30-томное «академическое» собрание сочинений Герцена. Для этого издания текст части пятой (в 10-м томе) был сконструирован заново, явившись, таким образом, в 1956 г. в еще одном — третьем — варианте. Текстологический анализ, комментарии и введение были подготовлены С.С. Борщевским, И.Г. Птушкиной и Л.Р. Ланским (X: 446). К этому времени копия, с которой работал Лемке, и записка Герцена Огарёву 1869 г., на которой Лемке основывал свои реконструкции, были утеряны (они не найдены до сих пор); местонахождение автографа истории о семейной драме было неизвестно (X: 448). Используя три различные копии отсутствующей тетради, в которую Герцен занес последнюю авторскую версию своего рассказа о семейной драме[45] {http://www.polit.ru/research/2010/11/17/gertsen_print.html#_edn45}, издатели 30-томного собрания выстроили фрагменты текста несколько иначе, чем их предшественники. Как и Родичев, они разделили часть пятую на два раздела, или отделения, поместив рассказ о революции в одном, а историю семейной драмы — в другом. В этом издании второй раздел был снабжен подзаголовком, придуманным редакторами, «Рассказ о семейной драме»[46] {http://www.polit.ru/research/2010/11/17/gertsen_print.html#_edn46}.
Многочисленные дальнейшие издания «Былого и дум» следовали тексту в 30-томном собрании. Издание за изданием повторяло также подзаголовок «Рассказ о семейной драме», так что это, редакторское, название стало общепринятым обозначением интимной части мемуаров Герцена.
В течение многих лет советские исследователи предавались поискам подлинной тетради (которую Лемке некогда назвал «святыней»). Это была нелегкая задача: осевшие в разных местах за годы бродячей жизни герценовского семейства, эти бумаги оказались в различных частных и публичных архивах в Европе и Америке, а контакты советских ученых с Западом были жестко ограничены. (С 1922-го и до своей смерти в 1936 г. Н.А. Герцен решительно отвергала предложения передать архив в СССР.) Страстным участником этих поисков был Сергей Макашин, один из редакторов серии «Литературное наследство». В 1945 г. Макашин, тогда советский солдат в оккупированной Праге, попытался (безуспешно) получить доступ к герценовским документам в организованном эмигрантами Русском заграничном историческом архиве, который был захвачен Красной армией. (В этом архиве Н.А. Герцен поместила значительную часть бумаг отца.) Документы из этого архива вскоре были перевезены в СССР, но рукопись пятой части в так называемой «пражской коллекции» обнаружена не была. Макашин попытался зайти и с другой стороны, установив контакты с семейством Герценов. Начал он с того, что в 1950 г. послал телеграмму Ольге Александровне Герцен, в замужестве Моно, поздравив ее от имени «Литературного наследства» со 100-летним юбилеем. Родившаяся в 1850 г., в разгар семейной драмы, младшая дочь Герцена была жива (она жила в Версале). Не так просто было советскому ученому объяснить детям Ольги Герцен, плохо осведомленным о семейной истории и не владевшим русским языком, что же именно он разыскивает и почему. (Делу не помогало, что переписка шла официальным путем, проходя через руки высшего начальства «Литературного наследства», и некоторые из писем были подписаны не Макашиным, а И.С. Зильберштейном, неизвестным семье Моно.) Наконец в 1955 г. одна из них, Жермена Рист (урожд. Моно), ответила Макашину, что, по словам одной знакомой дамы, автограф интересующей его рукописи находится в Международном институте социальной истории в Амстердаме (IISG)[47] {http://www.polit.ru/research/2010/11/17/gertsen_print.html#_edn47}.
Непросто для «Литературного наследства» было и наладить контакт с амстердамским Институтом. Основанный в 1935 г. специально для сохранения документов международного рабочего и социалистического движения, IISG вывез контрабандой рукописи М.А. Бакунина из Австрии незадолго до прихода нацистов к власти и приобретал документы, вывезенные из Советской России меньшевиками, эсерами и троцкистами. (Бумаги Троцкого были похищены в 1936 г., по всей видимости, советскими агентами, из парижского отделения IISG, возглавлявшегося эмигрантом-архивистом Борисом Николаевским, и с тех пор сгинули; другие пропавшие материалы, захваченные немецкими оккупационными войсками в Париже во время Второй мировой войны, обнаружились в Москве в 1991 г.; велись переговоры об их возвращении из Москвы в Амстердам)[48] {http://www.polit.ru/research/2010/11/17/gertsen_print.html#_edn48}. В 1956 г., после длительной переписки между советскими архивистами, их амстердамскими коллегами и членами герценовского семейства, полной взаимного непонимания[49] {http://www.polit.ru/research/2010/11/17/gertsen_print.html#_edn49}, Сергей Макашин получил известие, что в IISG действительно хранится тетрадь, содержащая герценовский автограф интимных фрагментов части пятой. Рукопись, «которую мы упорно ищем по всему свету» (объявил Макашин), наконец была найдена[50] {http://www.polit.ru/research/2010/11/17/gertsen_print.html#_edn50}. Собственно говоря, эту рукопись трудно было бы считать пропавшей. Еще в 1937—1938 гг. она была куплена Институтом и его основателем и директором Николаасом Постумусом (Posthumus) у внука Герцена Владимира Александровича Герцена при посредничестве Бориса Николаевского. После войны она стала доступна в открытом для публики читальном зале Института социальной истории в Амстердаме и значилась в каталоге.