Новую обстановку в государстве идеально иллюстрировала герцогиня де Шеврез, которая от смертей короля и кардинала пришла в бурный восторг и рванула из Англии во Францию, повторяя на ходу: «Вот теперь-то мы заживём с подруженькой-Анной…» А потом приехала, а там яжемать-Анна, которая не хочет её видеть, и за троном опять кардинал, только молодой и здоровенький, но чем-то на предыдущего ужасно похожий.
Потому о Мазарини непременно нужно поговорить.
26. Про Мазарини
А кто это такой – кардинал, служит королю Людовику, имеет неоднозначные отношения с королевой Анной, ещё более неоднозначные – с французской знатью, воюет с Испанией и любит котиков? Нет, не Ришелье. В смысле, и Ришелье тоже, но мы тут вообще-то про его примечательного преемника.
Дюма в своём романе про «двадцать лет спустя» описал Мазарини хитро-жадненьким и весь отдался стенаниям про «тень великого Ришелье, увы-увы». А нам вот кажется, что имел место скорее аццкий косплей, который временами оказывался даже слишком удачным.
Сначала Джулио Мазарини достойных образцов для подражания вокруг себя не наблюдал. Потому как – подумаешь, сын аристократки и купца с дворянскими корнями, ну, правда, служат могущественному роду и папа близок к правителю Неаполя… Не-не-не, это всё мелко и не то – и по этой причине быстроразвивающегося Мазарини в юности плющило и таращило во все стороны: то начнёт троллить всех в школе докладами про комету Галлея, то пойдёт играть святого Игнатия в театре, а то вообще как пойдет по кабакам, как наделает карточных долгов, ка-а-а-ак соберётся жениться на дочери нотариуса!
На моменте почти-что-женитьбы неаполитанский папа понял, что надо что-то делать, за ухо притащил разгулявшееся дитятко на родину и усадил за юридические практики. Попутно Мазарини начал посматривать в сторону военной карьеры, но как следует повоевать ему так и не пришлось. Хитровыдуманный молодой человек очень быстро прогрызся до должности папского нунция и тут же оказался по уши в войне за Мантуанское наследство.
Франция и Испания тогда стояли на пороге хорошей разборки и уже выставили войска и закатали рукава, желая надавать друг другу во щи. О том, что отец Жозеф в Регесбурге уже немножечко договорился о мире, никто не знал по причине отсутствия современных месседжеров. А теперь вообразите эту картину в духе голливудских блокбастеров: две армии пафосно стоят друг напротив друга, хмурят брови и скрипят потёртыми седлами, и сейчас начнётся, как в песенке советского де Тревиля – «Кровопролитье, кровопролитье!». И тут в момент наивысшего напряжения между армиями на коне пролетает с непонятной бумажкой Мазарини, завывая: «Ребята-а-а-а-а, давайте жить дружно!» (ну, вообще-то, он кричал по-латински: «Мир! Мир!» – но эффект был примерно тот же).
– Такой эпик испортил, – сказали армии, на прощание грозно поскрипели сёдлами и разошлись восвояси.
А кардиналу Ришелье Мазарини сразу понравился, потому что не каждый въезжает в историю на коне. А мир кардиналу Ришелье не понравился, потому что там было написано «Не бить испанцев», а кардинал уже как-то и настроился.
В общем, главное было сделано: Мазарини таки узрел свой образец для подражания. И попёр к идеалу, как броненосец (который корабль, а не зверь, но и как зверь немножко тоже).
В следующие годы Мазарини осел во Франции, остепенился и полюбил кошек. Ришелье старания фаната оценил и для полного сходства выбил для Мазарини кардинальский сан. Заодно познакомил с королевой Анной (верно рассудив, что вот, сплетничают про любовь кардинала к Анне, ну так и почему бы и нет). А незадолго до смерти Ришелье так и вообще назначил Мазарини своим преемником и рекомендовал его всем-всем-всем, а особенно Людовику.
Людовик Мазарини в совет ввёл, а делать первым министром не спешил. Он вообще в последние месяцы жизни принялся трепетно уничтожать всё сделанное Ришелье. Например, помирился с Гастоном и признал его брак, вернул братишке право на регентство. Все ждали, что Людовик помирится и с Испанией и под конец простит госпожу де Шеврез, но король слабеющей рукой показал в сторону соседнего государства шиш, обозвал Шевретту дьяволом и помер, в общем, вполне самим собой.
Хотя поднагадить Франции немножко да умудрился. Поскольку в завещании учредил регентский совет над наследниками и назвал его Непременным. То есть, королева Анна – она, вроде бы, регент, но по каждому решению НЕПРЕМЕННО должна просить одобрения у совета из четырех человек. Состав совета прекрасно делился на «партию ришельистов» (Мазарини, Шавиньи) и «партию подгадистов» (Гастон и Конде).
– Ахаха, ахаха, – дружно сказала высокая аристократия и начала лузгать крутоны с круассанами в ожидании неминуемого падения Мазарини. А там уж открывались прекрасные возможности манипулирования Анной и пересмотра политики (в сторону обширных личных благ).
Но через четыре дня на заседании парламента встал канцлер Сегье (тот самый, который был верен кардиналу и который, как мы помним, как-то вынужденно тянул руки к королевскому третьему размеру) и потребовал завещание Людовика переписать, а предоставить королеве как регентше неограниченную власть. Что и было сделано (и чья это красная сутана торчит из этого решения?).
Анна тут же назначила Мазарини первым министром.