«О, это ж тот самый Грандье», – сказал отец Жозеф и доложил кардиналу.
«А-а-а-а, тот самый Грандье!» – сказал кардинал и доложил королю.
«Не знаю, какой там Грандье, но я хочу крутую историю об экзорцизме!» – заявил суеверный Луи, и тут-то попёрло.
Была создана аж целая комиссия, которую возглавил Жан Лобардемон (фамилия немножко говорящая). Лобардемон в ящике с инструментами кардинала был примерно эквивалентен тупой кувалде, потому доставался из ящика по особым праздникам. Лобардемон обладал напористостью бабульки в очереди в поликлинике и фантазией прапора. Возможно, Лобардемоном писатель Волков вдохновлялся, когда породил образ дуболома.
В общем, обновлённая команда-мечта прибыла в Лудон и сходу начала экзорцировать настоятельницу монастыря урсулинок. Тут с настоятельницей сделался припадок-корчи-слюни, она покатилась по полу и принялась выдавать присутствующим такое развёрнутое мнение об их и всей их родне, что даже военные начали записывать. Окружающая же публика (а действо происходило немножко прилюдно) и вовсе пребывала в эйфории: они такого даже в цирке не видали!
Два часа взмыленные экзорцисты изгоняли из настоятельницы бесов так и этак под бодрые настоятельские матюки и комментарии из толпы: «Огласите весь список, пожалуйста!» – «Куда свернуть? И со свиньёй?!» – «Что-что я делал с кардиналом?» После этого экзорцисты остановились, выдохнули и задумались, что бес-то упорный попался, наружу не лезет, на хавчик не выманивается, нужны креативные решения.
Тут их внезапно осенила идея, что раз уж пероральное и наружное применение святой воды не производит на злющего демона впечатления, то, возможно, применение нетипичное, так сказать, с чёрного хода…
Да, все всё верно поняли. Да, клизма. Да, со святой водой. Нет, тайна покрытая мраком – ЧЕМ вдохновлялись при этом господа экзорцисты. Потому что даже в Голливуде пока ещё не взяли такие уровни экспериментальности и новизны.
Однако же креатив был засчитан. Настоятельница, ощутив нужным местом безжалостность французской инквизиции, взвыла дурным голосом («Точно бесы!» – обрадовались экзекуторы). Потом настоятельница уже обычным голосом сказала, что вот, кажись, бесы ушли – наверное, писать в свой дневничок: «Дорогой дневник, меня ещё никогда так не унижали». И это, можно уже не надо, я тут вся исцелённая, спасибо большое!
Проблема была в том, что остальных монахинь пример настоятельницы вдохновил, и их допросы с экзорцизмами тоже начали проходить весело и задорно – с истерией, матюками и рассказами всякого в стиле «Пусть говорят». Неизвестно, применялось ли к остальным монахиням чудодейственное средство, – но следующие месяцы в Лудене были сплошным затянувшимся праздником по схеме «допрос-экзорцизм-допрос».
При этом если кто-то думает, что всё производилось в мрачно-средневековом антураже – ну там сырой замок с подземельями, суровые отчитки в одной церкви… ага, сейчас, у нас же тут Франция! Так что бесноватых монахинь, натурально, таскали по всем церквям Лудена и экзорцировали публично и напоказ. Можно представить, что скоро народ начал разбираться и выбирать в духе: «А сегодня там-то экзорцирует капуцин Лактанс, так на него сходить надо обязательно, он хорошо экзорцирует, а вон тот монах чего-то не очень».
С капуцином Лактансом, кстати, была связана блестящая история. Как-то раз одну из монахинь экзорцировал монах Го из Тура, и как-то действо шло вяло, без огонька, публика догрызла семки и к третьему часу заскучала.
– Да ты ж не умеешь заклинать бесов! – не выдержал и влез Лактанс как экзорцист заслуженный. Монах в ярости завопил, что он заклинает получше некоторых, и вообще, господин капуцин может гулять босиком в разных направлениях. Лактанс тоже обозначил направление, куда стоит пойти криворукому заклинателю. Два экзорциста начали «трэш-толк» в духе рэстлеров на арене, публика оживилась и ждала махача кадилами, но тут Лактанс прибег к оригинальному аргументу.
– Эй, ты! – обратился он к бесноватой. – А ну быстро дай вот этому в жбан!
Монахиня тут же закатила монаху две оплеухи. Доказывая, что французские бесы поддаются дрессировке и своих, родных экзорцистов ставят выше, чем заезжих.
Из другой одержимой как-то раз бес заявил, что жена Лобардемона наставляет тому рога. Лобардемон это важное показание незамедлительно внёс в протокол и подписал: «Я свидетельствую, что это правда» – в общем, не фортануло, не удивили…
Кстати, а почему это показания беса вносятся в протокол? А это благодаря паре трактатов господ инквизиторов воцарилось мнение, что ежели, мол, беса правильно прижать, то и его показания могут быть приняты во внимание. И тут уже горожане взволновались. По показаниям экзорцируемых выходило, что все в городе колдуны и ведьмы, состоят в извращённых и беспорядочных половых связях с суккубами-инкубами, летают на шабаши, но целуют там не колено аллегорической Маргариты, а совсем не аллегорического Воланда и в несколько другое место. А ещё насылают проклятия на кур и коварно лишают молодых людей мужской силы, а Францию таким образом – ценного генофонда. Кстати говоря, Грандье тоже не отставал. Он, согласно показаниям бесноватых монахинь, ухитрялся через заложенные кирпичами окна проводить сеансы виртуального осеменения (этакий французский Кашпировский). Причём осеменял исключительно дочерей и жён кардиналистов – по своей чудовищной злобности.