Сперва к королеве, потом в Люсон, а потом вообще в Авиньон.
– Та-а-ак, – сказал Ришелье. – Всё сначала.
И впал в меланхолию.
– Та-а-ак, – обрадовался Люинь. – Как там говорят про убившего дракона?
И стал вести себя как Кончини.
– Та-а-а-ак, – зловеще выдала Мария Медичи. – Вы что – забрали у меня моего любимого фаворита?!
И начала готовиться к войне.
5. Про всеобщие обнимашки
Поскольку воевать предстояло, в некотором роде, с фаворитом и даже частично из-за фаворита – Мария Медичи решила связаться не просто со специалистом, а с профессионалом в этой области. И написала Д'Эпернону. Д'Эпернон был архиминьоном ещё Генриха III и в битве фаворитов мог бы сразу считаться финальным боссом. В романах Дюма Д'Эпернон изображается трусоватым и жадненьким, на самом же деле это был лютый мужик, который прославился храбростью и при Генрихе III назывался “полукоролём”. Д'Эпернон ухитрялся удачно жить и интриговать при трёх королях, в последний раз женился в 70 лет, а помер в 88 – притом вполне мирной смертью, что уже само по себе достижение.
В то время, о котором идёт речь, Д'Эпернон был бодрым шестидесятипятилетним парнишкой. Король его тоже немножко сослал, так что бывший архиминьон был, что называется, за любой движ. Он быстренько приехал в замок, где томилась королева-мать, и принялся её оттуда вызволять.
Вызволение это рисуется источниками по-разному, от дебильно-сказочных мотивов: «Рапунцель, сбрось свои косыньки!» до побегов по крышам с миллионом в ридикюле, в духе госпожи Беладонны. В общем, имели место переодевания, веревочные лестницы и легкий пенсионный флёр монте-кристизма.
При этом, если судить по некоторым источникам, спускаться Марии Медичи пришлось в два этапа. И если первую лестницу она преодолела стойко, насвистывая под нос что-то про промышленный альпинизм, то вот со второй дело не заладилось – ноги устали, а может, голова закружилась. Тогда добрые заговорщики просто закатали королеву в плащ, перевязали ценный груз бечёвочкой и свёрточком спустили, куда требуется.
Сразу же после этого Д'Эпернон начал помогать королеве собирать войско и вербовать наёмников. Издалека воодушевлённо поддакивала Испания – мол, поможем, какие проблемы, всё для соотечественников! Назревала хорошая гражданская войнушка, король беспокоился, а Люинь – ни разу не военный – чесал тыковку всё активнее.
В разгар почесушек к Люиню вторгся капуцин отец Жозеф (он же дю Трабле, он же будущий Серый кардинал), который приходился Ришелье хорошим другом и всячески его при дворе продвигал.
– Королеву-мать нужно успокоить, – вкрадчиво заметил отец Жозеф.
– Несть во Франции столько валерьянки, – печально ответил фаворит короля.
– А давайте пошлём к ней Ришелье, и он её уболтает, – ещё более вкрадчиво заметил отец Жозеф.
– А потом и всех остальных тоже уболтает, – ещё более печально ответил фаворит короля. – И вообще, я его боюсь. Что ему надо-то?
– А вы сделайте его кардиналом, да и всё, – сочась от вкрадчивости, посоветовал отец Жозеф.
Сначала Люинь погрустнел дополнительно, но потом подумал, что обещать сан – это не дать сан, и выступил за то, чтобы вернуть Ришелье на положенное место в альков королевы-матери.
Ришелье вышел из меланхолии на второй космической скорости и примерно с этой же скоростью прибыл к Марии Медичи. И – кто бы мог подумать – решительно всех уболтал (на самом деле – аж два раза!), так что в финале всё дело кончилось мирным договором и обнимашками матери и сына.
Дело было за кардинальской шапкой.
6. Про шапку, министров и врагов
К тому времени Люинь – это выходец-то из низов и ни разу не военный – выпросил себе маршальский жезл. Ришелье полагал, что за свои заслуги ему тоже нужно что-нибудь да дать, но Люинь с королём ловкого фаворита королевы-матери не любили и хотели ему дать не кардинальскую шапку, а просто по шапке. И тут в ход пошли кошачьи качества кардинала – мы же помним, что кошки, даже если падают, приземляются не с грацией картошки? Ну и вот.
Люинь как-то поехал воевать, воевать не доехал, да и помер от скарлатины. Ришелье быстренько постарался уничтожить все следы влияния бывшего фаворита и втиснуться на его место. Так что он потихоньку начал завоёвывать симпатии короля, виртуозно при этом сидя на двух стульях и поддерживая одновременно короля и мать его Марию Медичи.
Ещё год Людовик пытался всё-таки отпихаться от настырности Ришелье и обещал кардинальский сан вот прямо… ну, в следующем году, может быть… столько дел, столько дел. Но Ришелье, перефразировав библейское «Стучите – и отворят» в «Долбайте – и задолбаете» всё-таки короля прожал и стал кардиналом.
Поржав и побегав жеребцом на радостях от долгожданного сана, Ришелье тут же поставил новую цель: стать кардиналом и министром одновременно. Мария Медичи была, что называется, только за – так что к сорока годам Ришелье таки стал кардиналом-министром, а после подмял под себя и весь Совет. И тут же с одного стула убежал, приняв сторону исключительно Людовика.
Чем и нажил себе кучу врагов.
7. Про врагов
В сухом остатке получилось вот что. Король и кардинал вместе правят страной (притом король по поводу верности кардинала сильно сомневается, да и вообще, ну этого Ришелье, что-то рожа у него хитрая). Происпанская партия при дворе в гневе и в ужасе, потому что тот, кто недавно был вроде как за них – теперь их щемит.