В общем, Ришелье обиделся – он, мол, со всей душой, в зелёном бархате и с бубенцами. А они ржут, а это он так делает! И возненавидел королеву с того момента.
В этой стройной (кхм-кхм) небольшой истории есть несколько ма-а-а-леньких несостыковок. Во-первых, по салонам (откуда она и попала в книжку анекдотов Таллемана де Рео и откуда её взял Дюма) её разносила явно эта самая герцогиня де Шеврез. Которая, как мы помним, люто, бешено ненавидела кардинала, так что уж она-то не соврёт. Во-вторых, для Ришелье этакий финт был невозможен чисто психологически – ну, мы же помним, тетрадочка, мануальчик, как себя вести, до запятой. Ришелье НИКОГО не любил больше своего имиджа и никогда бы не пошёл на то, чтобы выставить себя смешным. Он буквально за всё время при дворе такого не делал. В-третьих, Ришелье одно время был духовником юной королевы и неплохо так знал – и сколько там у неё пядей во лбу, и насколько она умеет хранить секреты. И насколько она под влиянием госпожи де Шеврез – поскольку от этой самой госпожи де Шеврез не раз и не два пытался избавиться. И обустраивать действо в духе «Я приду к вам танцевать сарабанду, а вы никому не скажете, будет только скрипач, он же тоже никому не скажет…» –это уже не поглупеть от любви, а отупеть до уровня Гастона. Не говоря уж о предложении заделать королеве ребёнка – тут уже и уровней-то не хватает.
Наконец, Анна Австрийская была испанкой. Она состояла в происпанской партии при дворе и вместе со своей подругой интриговала против короля и Франции – и вот это, а не всякие там сарабанды, было причиной того, что кардинал относился к королеве не очень хорошо. Потому что сидит, понимаешь, дофина не рожает, ещё и интригует против моих стараний, я для кого это всё вообще делаю, а?! А?! Гррр, дурища испанская.
Под конец жизни Ришелье, правда, с Анной замирился, потому что она родила дофина и перестала интриговать. Он даже с широкого плеча подогнал ей будущего фаворита – Мазарини. По слухам, сопроводив церемонию подгона отличной рекомендацией – мол, смотрите, какой красава, на Бэкингема похож. Ну, как не взять, а?
И кстати, о Бэкингеме.
9. Про Бэкингема и подвески
Бэкингем – это такой английский Киркоров. Не в смысле нелюбви к розовым кофточкам, а в смысле гламура и пути на политическую сцену.
В международных соревнованиях фаворитов Бэкингем мог бы посостязаться с Д’Эперноном. Даже последнему не удавалось быть фаворитом сразу у двух королей.
Сперва сын шерифа очаровал Якова I – который возвёл его в рыцари и задарил молодому человеку целую колоду титулов: виконта-графа-маркиза – и, козырной туз – герцога. На последнем титуле, которого в Британии не видали уже полвека, лорды-сэры-пэры возмутились в смысле: «А за какие это заслуги? А нельзя ли и нам?» Но король двусмысленно ухмылялся, напевал что-то про зайку, а в письмах именовал Бэкингема то жёнушкой, то мужем. И во время разлук рассчитывал на скорый брачный союз (но это наверняка был такой сложный дипломатический шифр!).
После смерти Якова I Бэкингем по наследству переплыл к его сыну Карлу I, и игра «зайка моя – я твой зайчик» продолжилась. С Карлом Бэкингем кутил весело и задорно – например, они с Карлом сгоняли в Испанию, причём, как уверяют – именно посмотреть на Анну Австрийскую, которую тогда прочили в невесты Карлу. Неизвестно, посмотрели или нет – но зато своими манерами ввели чопорных испанцев в шок и трепет и поссорились со всем испанским двором. А через несколько лет ситуация совсем обострилась, испанцы начали хвататься за кинжалы, а Бэкингем решил, что нужно срочно добыть союзников. И поехал добывать их во Францию.
А во Франции – опять же, несчастная Анна. У которой сокровище-муж весь в чёрном, чешется и варенье варит. А тут приезжает весь такой нарядный Бэкингем, ресничками хлоп-хлоп и жемчуга по залу рассыпает.
Как истинный Киркоров, Бэкингем взял с собой во Францию восемьсот человек свиты (Людовик, глядя на эту толпень в окно, поинтересовался, не переезжает ли к ним английский двор, а потом задумался – может, самому переехать, что ли, чтобы в Лувре тесновато не стало). И двадцать семь костюмов (маловато, но при скромной жизни…). Неизвестно, сколько из них было с перьями, но с брюликами один был точно. А ко двору короля Бэкингем явился в костюме, украшенном жемчугом. Притом, жемчужины прикрепили к костюму некрепко, так что при каждом шаге Бэкингема с него, так сказать, немного сыпалось. Французские придворные честно просыпанное поднимали, но Бэкингем устроил аттракцион неслыханной щедрости и встал в позу: «Ах, оставьте, я себе ещё нарисую!»
В общем, первое появление Бэкингема перед двором Людовика – это тот ещё гала-концерт с завываниями «Вива ля дива! Вива Виктория! А-а-а-афродита!»
На роль Афродиты была скоропостижно назначена Анна Австрийская. Дальше началось искреннее и неподдельное шоу «Ой, мама, шика дам, шика дам!» – с поигрыванием бровями и намёками. На подтанцовке включилась госпожа де Шеврез, которая тоже начала нашептывать королеве, что вона какой красивый и щедрый – надо брать!
Анна Австрийская томилась и вздыхала, Бэкингем изображал влюблённость в де Шеврез, но на самом деле явно увивался вокруг королевы, Ришелье увивался вокруг Бэкингема, но с другими целями: кардинала интересовало, можно ли вместе побить зарвавшуюся Испанию. Но Бэкингема явно Анна Австрийская интересовала куда больше всяких там государственных дел, так что кардинал махнул рукой и начал супить бровь. Людовику XIII тоже не слишком-то нравились повадки гостя, потому он решил его сплавить побыстрее и договорился о свадьбе своей сестры Генриетты с британским королём. Вот только невесту нужно было провожать, в свите провожания оказались сразу Анна и Бэкингем – и таки бахнуло.