В заповедных и дремучих странных амьенских садах Анна и Бэкингем остались наедине – и тут герцог воспылал и принялся хватать Анну за всякое. Дальше свидетели путаются, а показания разнятся. Судя по одним источникам, вопль великий подняла сам королева, а все прибежали, а только кусты колышутся, а нет никого! По другим сведениям – вопль из кустов поднял какой-то шпион кардинала (который увидел такое, что не мог не проораться). И когда все прибежали, Бэкингем обнимал ноги королевы. И эти же ноги ей расцарапал – потому что это же Бэкингем, у него повсюду брульянты, в самых неожиданных местах.
Король про это дело узнал и так рассердился, что гастроли Бэкингема по Франции запретил. Но Бэкингем выдал, что он ещё «Бэк ин гэйм» (вернётся в игру, коряв. англ.).
Дальше источники ударяются в легенды и анекдоты, но не рассказать о том и другом нельзя. Говорят, например, что Бэкингем как-то посетил французский бал-маскарад. Просто попросил своего друга герцога де Гиза поменяться с ним пару раз костюмом: танцует с королевой Бэкингем, а маску снимает – а там оп – де Гиз! И никто не узнал, и никто не заговаривал, кто ж на балах-то заговаривает или приглядывается, ну что вы, в самом деле.
Вторая история ещё прекраснее, потому что она о приватном выступлении Киркингэма (Бэккорова?) прямо в Лувре. Мы же помним советский фильм о трёх мушкетёрах – ну, тот, где Бэкингема в Лувр тащит Бонасье, Д`артаньян выполняет роль бодигарда, а в Лувре потом королева и герцог поют про «не сказала да и не сказала нет»? Ага, сейчас.
– Хотите увидеть королеву – станьте местным привидением, – категорически заявила госпожа де Шеврез.
Бэкингем похлопал ресничками и заявил, что он, в принципе, готов на всё, но помирать обязательно?
– Нет, обязательно переодеться в костюм Белой Дамы, – отчеканила де Шеврез. – Вот грим, вот сорочка, вот чепчик, ничего не знаю, любовь требует жертв!
Как мы видим, герцогиню де Шеврез круассанами не корми – дай кого-то во что-то переодеть в своих фантазиях: то Ришелье в шута, то Бэкингема в чепчик. Герцог, конечно, немножко четыре часа попререкался (и сорочка без брульянтов, и чепец без алмазов, мне что, быть некрасивым?!) – но в конце концов в наряд полез. И поплыл себе по Лувру, как привидение, дикое, но симпатишное.
При виде такого немного хэллоуинского наряда королева утратила не просто волю к сопротивлению, но и сознание. Потому неудивительно, что при первых звуках тревоги она подарила Бэкингему ларец с последним подарком мужа – теми самыми подвесками. К тому времени она уже что угодно могла подарить – просто представив, как король собирается её навестить… а у неё в алькове, в некотором роде, Бэкингем в чепчике.
Герцог от подарка отнекиваться не стал, потому что «лучшие друзья бэкингемов – это бриллианты». Дальше последовала та самая распиаренная история с подвесками, которую Дюма пересказал из исторических анекдотов почти верно. Там действительно была бывшая любовница Бэкингема, которая пару подвесков срезала и отослала кардиналу. И гонка с доставкой была, но попроще – только с закрыванием портов. И никакого «Я вам верна, а вы – увы, увы, увы» – не было тоже во время Мерлезонского балета, поскольку подвески попали к королеве ещё до бала. И лет за десять до написания этого самого балета.
Ну и ещё Д`Артаньяну в это время было лет двенадцать-пятнадцать, так что он в истории не участвовал.
А Бэкингем всё время вёл всякие бессмысленные войны и транжирил ресурсы, отчего народ считал его немножко демоном. Потому однажды лично обиженный герцогом фанатик Фельтон взял в руки мануал “Будущим Клеманам и Равальякам” и последовал инструкции. Обеспечив Бэкингему – “ля-ля-ля-ля-бум-бум”, а королю Карлу – “цвет настроения синий”. Что касается народа, то там экстренно придумывались анекдоты типа: “Хоронили Бэкингема – порвали три волынки”.
А никакой миледи там на самом деле не было, вот.
Но мы всё равно о ней расскажем.
10. Про прототипов
Прототипов у героев Дюма много, и рассказывать про них можно долго. А мы тут рассказываем про кардинала и его компанию. Потому будем говорить про миледей, рошфоров и всяких там жюссаков.
Начнём со скороговорки о Кларе и Карле на нужный лад. Повторяем: «Карлайл при дворе Карла стала Кларик в книге».
Потому что миледи, которая леди Кларик – она на самом деле немножко Люси Хей, графиня Карлайл. Это такая британская реплика де Шеврез: остроумная красавица, подружка королевы, постоянно в интригах, связана с фаворитом короля (он же Бэкингем), и ещё она шпионит для вражеского государства. В смысле, для Франции. В смысле, для Ришелье.
Неизвестно, как там с отравлениями мужей, но граф Карлайл поехал в Лотарингию осуществлять диверсию против Ришелье, диверсию не осуществил, приехал и помер. А вот голову графине точно не рубили: правда, её потом посадили в Тауэр за интриги, но скоро выпустили, и она мирно почила в 61 от инсульта.
Но погодите – а как же клеймо? Лилия на плече, чёрный пруд в графском парке, вот это вот всё? Натурально, клеймо было. Но не у Люси Хей, а у Жанны Ламотт, которая немножечко промахнулась мимо времени кардинала Ришелье на полтора столетия в будущее. Оная Ламотт была личностью незаурядной, а потому стремительно приписала себе графский титул, оказалась в любовницах у кардинала де Рогана и стала подругой Марии-Антуанетты (хотя в процессе следственных мероприятий королева утверждала, что «не было ничего, ничего не было»). А дальше следите за руками.