Интересно, подумала я, как бы вел себя Ур Куокс, случись ему узнать: свидетели его преступления на Тамсе остались в живых только потому, что его сын, «звезда, восходящая в самый черный час Тамса», выдал планы отца наследнице Сколийского престола?
Рекс лежал на спине с закрытыми глазами; его грудь мерно поднималась и опускалась под одеялами. Его лицо осунулось и побледнело. Почти все его тело было накрыто золотым покрывалом, так что я видела только голову и плечи. Воротник голубой больничной пижамы расстегнулся, открывая неожиданно беззащитную шею.
Кровать представляла собой «паритель»— слой ткани на воздушной подушке с вмонтированным микропроцессором. Сетка сверхпроводящих контуров, вшитых в ткань, помогала кровати реагировать на каждое движение больного, делаясь мягче в ногах и жестче под спиной или наоборот. К тому же «паритель» слегка покачивал лежащего, как покачивается лодка на легких волнах.
Эмпаты, как правило, предпочитают «паритель» нервоплексу, поскольку он ощущается ими как неодушевленная машина, а не как кусок живой ткани.
Я никак не могла решить, что мне делать: остаться или прийти еще раз, когда он проснется. Поколебавшись, я повернулась к дверям. Я успела сделать только один шаг, когда услышала за спиной голос.
— Соз…
Я обернулась, стараясь улыбаться как можно беззаботнее:
— Ты проснулся?
Он смотрел на меня с непроницаемым лицом.
— Как видишь.
— Как ты себя чувствуешь?
— Хорошо.
Я закусила губу.
«Прости меня, Рекс…»
— За что? За то, что спасла мне жизнь?
— За то, что сделала тебя… — я посмотрела на неподвижные под одеялом ноги, — вот таким.
— Паралитиком, — подсказал Рекс. — Это называется «паралитик».
Я вспыхнула:
— Прости.
— Брось. — Он откинул со лба прядь полос, и кровать зашевелилась, подстраиваясь к его движению. — Не бери на себя вину за мои ноги. Я это как-нибудь переживу.
Я начала говорить, потом сообразила, что делаю, и вместо этого улыбнулась.
— Тебе это кажется смешным?
— Нет, просто я собиралась извиняться за то, что извинялась.
Он почти улыбнулся:
— Уж пожалуйста, не надо.
Я присела на край кровати, коснувшись его бедра своим. Кровать дернулась, подстраиваясь под изменившуюся нагрузку.
— Рекс, у нас все будет хорошо. Нам только надо привыкнуть.
Он сплел пальцы с моими:
— Соз…
От его голоса мне стало не по себе. Что-то предупреждало: мне не понравится то, что он сейчас скажет.
— Да?
— Мне кажется, нам стоит отказаться от брака.
— Но ты же не хочешь сказать…
— Не говори мне, что я сказал то, чего не хотел сказать.
— То, что твои ноги не действуют, не меняет моего отношения к тебе.
Он вздохнул:
— Каждый раз при виде тебя я буду вспоминать о том, что я потерял.
— Мы найдем новые воспоминания, — «Рекс!»— подумала я.
Но дверь в его сознание оказалась закрыта.
— Ты сидишь здесь… такая прекрасная… ЗДОРОВАЯ… и мне невыносимо даже просто видеть тебя.
Я поднесла его руку к губам и поцеловала его пальцы.
— Я знаю, что это будет нелегко. Но мы справимся.
Он сглотнул:
— Не тот случай.
«Рекс, мы же оба сильные люди. Мы справимся. Мы нужны друг другу».
Его рука стиснула мою сильнее. «Ты что, не понимаешь?»
«Нет. Нет, не понимаю. Ты клялся, что не бросишь меня».
«Бросить? Для этого мне надо по меньшей мере ходить, чего я лишен».
— От этого я не буду любить тебя меньше.
Он стиснул зубы:
— Соз, я не могу исполнять супружеские обязанности.
— Это может измениться.
— А если нет?
— Я хочу замуж за тебя. Не за твои детородные органы.
Он скептически посмотрел на меня:
— У тебя тело и походка молодой женщины, а я старая развалина. Ты что, собираешься провести остаток жизни в обете воздержания? Впрочем, у тебя это не получится. Ты даже не представляешь себе, как ты эффектна. — У него на-лице дернулась жилка. — Я не хочу смотреть, как ты принимаешь любовников.
Я уставилась на него:
— Ты мог бы знать меня и лучше.
— Ты ведь человек, Соз, а не святая.
На это я не нашлась, что возразить. Ну и пусть, все равно насчет любовников он не прав.
— Что тебе на это сказать? У тебя репутация самого удачливого ловеласа в галактике.
— Ну и что с того?