Как летучие мыши, изредка собирающиеся миллионами, а чаще тысячами, и погружённые в море звуков, создаваемых их сородичами, способны улавливать возвращающееся эхо своих собственных звуков, до сих пор остаётся неразгаданной загадка, хотя верно то, что у каждой особи есть своя отличительная частота звуковых колебаний. Если выразить это в понятиях человеческого опыта, то это похоже на то, как если бы и одновременно, и последовательно представлять глазу буквально многие миллионы образцов цвета, незначительно различающихся оттенком и степенью насыщенности, и при этом один наблюдатель смог бы выделить среди них определённый оттенок, скажем, жёлтого цвета, который едва отличим от множества других оттенков жёлтого, но волей случая именно он является личным сигналом наблюдателя.
Вообще, у человеческих существ есть нечто похожее на способность летучей мыши выделять важные звуки из общего шума отдалённо схожим, хотя и гораздо менее совершенным образом. Например, в переполненном помещении мы можем слышать, что говорит наш собеседник, даже если мы окружены со всех сторон разговаривающими людьми — это так называемый «эффект коктейльной вечеринки». Мать может крепко спать, несмотря на любой шум — уличное движение, вой сирен или грозу, — но просыпается при малейшем всхлипе своего ребёнка. Однако ни один из этих примеров не отражает степень совершенства способностей летучей мыши избирательно различать звуки.
Вновь и вновь мы поражаемся тому, как приспособления природы, отточенные эволюционным отбором, учитывают всевозможные непредвиденные обстоятельства. Например, можно подумать, что когда летучая мышь поедает комара или муху, она временно не может испускать звуковые сигналы и из-за этого подвергается опасности столкновения. Но, как обнаружил профессор Антон Колб, всё дело в том, что у летучей мыши есть альтернативные способы ориентироваться в такие моменты: она может либо свистеть сквозь зубы, либо, если добыча слишком толстая, издавать сигнальные звуки через нос.
Даже при такой степени утончённости возможно множество вариаций, и они действительно существуют. Например, летучая мышь подковонос посылает не короткие залпы ультразвуковых импульсов, а серии более длительных, чистых и неискажённых ультразвуковых лучей; опять же, каждая летучая мышь посылает свои звуковые колебания определённой частоты. Примечательной особенностью этой системы является то, что продолжающий испускаться ультразвук мог бы заглушить возвращающийся звук, если бы не уши летучей мыши, которые, как обнаружил Ф. П. Мёерс, совершают движения до шестидесяти раз в секунду, постоянно сканируя окружение точка за точкой, явно для того, чтобы определить угол отражения эхо-сигнала.
(Такого рода чувство, настолько легко приспосабливаемое как для восприятия, так и для обмена информацией, стало бы интригующим испытанием для читателя, отправляющегося в воображаемое путешествие в другой мир. В качестве движущей силы бытия живого существа, меняющей его анатомию, указывающей на тот образ жизни, который сформировал его облик, и в качестве основы для прогрессивного разума оно могло бы стать краеугольным камнем очень сложного творческого здания.)[16]
Мы вряд ли сможем попрощаться с эхолокационным чувством, если не упомянем ночную бабочку, для которой данные, получаемые посредством эхолокации, являются настолько важной частью её мира, что у неё выработалась физическая защита от восприятия её другими существами вроде летучих мышей, которые обладают чувством, схожим с её собственным. В процессе эволюции ночная бабочка приобрела строение крыльев, устраняющее воздушную турбулентность — и, следовательно, звук — вдоль краёв крыльев во время её полёта. Биофизик Генрих Гертель обнаружил, что это достигается за счёт тонких бахромок вдоль зоны турбулентного потока на крыле. Конечно, это не полностью устраняет уязвимость бабочки перед летучей мышью, поскольку эхолокационный аппарат летучей мыши по-прежнему может обнаружить её присутствие, но это устраняет, как минимум, одну опасность — звук её полёта.
У ночных бабочек также есть уши, чувствительные к ультразвукам. Эти уши, расположенные по обеим сторонам грудного отдела тела вблизи брюшного перехвата, позволяют бабочке ощущать присутствие летучей мыши на расстоянии ста футов — это значительное расстояние относительно размеров самой бабочки, которое даёт ей время для снижения, уклонения и манёвров, чтобы не оказаться пойманной.
16
Один такой проект уже существует в настоящее время и получил широкую известность. Книга Уэйна Барлоу «Экспедиция» (1990) описывает вымышленную планету Дарвин IV и её причудливую фауну, которая ориентируется преимущественно при помощи эхолокации. —