- Высочеству нетрудно, - улыбнулся Гоша. - Все равно перед отъездом придется всем в Москву заскочить, вон сколько лекций еще нечитаных, там и сделаем.
Ну вот, три дня в Москве позади, мы едем в Европу. Я сижу в своем купе, которое раза в полтора больше привычного мне, в основном смотрю в окно, а когда надоедает, лениво почитываю фантастику в ноутбуке. Отдыхаю от предотъездной беготни, имею право. Пока Гоша с Машей болтались по приемам и театрам, я прочитал две лекции в Русском Техническом Обществе и одну - у Жуковского. Потом, даже не пообедав, дал несколько интервью и подобрал место для будущего аэроклуба (ясно дело, Ходынка) - там мы собирались катать по небу и учить летать богатый народ за деньги, а среди бедного отбирать способных и отправлять в Георгиевск. Хорошо еще, что я квадр с собой взял, а то на извозчиках и не успел бы никуда.
Негромкий стук в дверь оторвал меня от размышлений. Я открыл, и вежливо поклонившийся халдей сообщил, что господина Найденова приглашают на ужин. Блин, и вот чего же мне раньше так не ездилось?
Глава 10
Вагон, в котором мы ехали, состоял из четырех купе и большого проходного помещения, которое я считал столовой, а Маша гостиной. Возможно, официально оно называлось как-то еще, но нас это не интересовало. Когда я пришел, там за накрытым столом уже сидела молодежь. Причем накрыт этот самый стол был весьма даже небедно, попросту говоря, ломился от блюд и бутылок. Учитывая скромность в еде Гоши, паническую боязнь разжиреть Маши и полную неразборчивость в кулинарных вопросах меня, это было странно.
- Что-нибудь празднуем? - спросил я, присаживаясь.
- Говорила же, что не помнит! - фыркнула Маша.
Я начал судорожно соображать. День рождения у меня в январе, у Маши в феврале, у Гоши, кажется, где-то в конце апреля, во всяком случае именно тогда массовым порядком приходили поздравительные письма. Значит, еще какая-то дата... так, а когда это я на Зекарском шоссе во сне на чужом мотоцикле рулил, уж не год ли назад? Очень на то похоже.
- Сегодня исполнился ровно год с того момента, как я не умер, - подтвердил Гоша. - Тебе, конечно, никто не отказывает в праве на собственное мнение по этому вопросу, но мы с Машей считаем, что тут есть повод слегка попраздновать.
- Мне мама рассказывала, что во времена дядиной молодости среди байкеров "слегка" означало в пределах поллитры на рыло, - сообщила Маша. - Если больше, это было уже "средне".
- Во-первых, тогда были не байкеры, а рокеры, - уточнил я, - во-вторых, твоя мама всего раз была с нами на шашлыках и то выпала в осадок с единственного стакана, а в третьих, сейчас у меня возраст, печень и нажитое с годами отвращение к пьянству. Но слегка поддержать ваш банкет я не против.
- Тогда за организатора и вдохновителя наших побед - дядю Жору! - провозгласила Маша.
- Вот только их пока немного и какие-то они мелкие... - вздохнул Гоша.
- А по-моему, нормальные для года работы. Потом покрупнеют. Дядь Жора, а ты что молчишь?
- Селедку ем, не видишь?
- Мне кажется, что это форель, - заметил Гоша.
- Да? Вот и я тоже думаю, с чего бы это селедка так покраснела. А насчет побед - так главная, я считаю, уже одержана. Куда тут хвост деть? И где пепельница?
- Дядя, а может не курить при Гоше?
- Да здоров я давно! Жора, продолжай.
- Так я и говорю, что главная победа - вот она, в честь нее мы сейчас и запиваем селедку шампанским. Кислятина, между прочим, я думал, тут лучше будет. Племянница, передай мне вон ту конечность, будь добра. А это желтое - хрен? Так вот я к тому, что ты, Гоша, жив. И вполне даже себе здоров, как только что было сказано. И есть все основания полагать, что раньше старости ты не помрешь, сам собой по крайней мере. Это и есть победа, без всяких шуток. Потому что в самом пессимистическом варианте, если все пойдет как шло, в семнадцатом году Николай отречется не пользу Михаила, а в твою.
- Что в его, что в мою - отречение все равно будет юридически ничтожным, при живом-то Алексее. Или...
- Не "или". Пусть живет, я что, против? А вот юридическая ничтожность - это будет в семнадцатом вещь совсем не абсолютная. Думаешь, не смог бы Михаил власть взять, если бы захотел? И ты сможешь. Главное, на шестом отделе не экономить. А желающих сыграть на "ничтожности" можно будет заранее вычислить. И слегка... того. Превентивно. Так что осталось нам еще совсем немного поработать, и обязательная программа, я считаю, будет выполнена. Так что давайте за шестой отдел!
- Кстати, а почему именно такой номер? - поинтересовался Гоша.
- Потому что Штирлиц в шестом отделе работал. А вообще - мне как-то больше импонирует называть серьезные вещи несерьезными именами, и наоборот. Например, этажерка повышенной убогости называется "Святогор". Первый боевой самолет, который уже начал строиться - "Тузик". Самые серьезные люди в СБ - "шестерки".