Хотя, я отчаиваться и дёргаться не стал. Ну, не будет нового чайника, так ничего страшного. Это же не новые танки Т-80 и САУ с орудиями крупного калибра. Они уж точно нужнее нашей Родине. Я просто тихо подошёл к знакомым слесарям-инструментальщикам и наладчикам, ещё и некоторым другим работникам. Все они получили от меня предложения, от которых трудно было отказаться. Я просто попросил их собрать несколько новых чайников, хотя, разнотипных и из разных материалов, конечно, с достойным вознаграждением их работы из моих личных средств, и в свободное от основной работы время. Я и нужные материалы закупил, чтобы потом никто ко мне не придрался, как бы для дома, но из завода вывозить их пока не стал. Хотя, и ранее уже так практиковал со всеми своими изобретениями. Трудно так сразу создать что-то новое. И разные начальники всё время мешать норовят. Но из приглашённых работников никто не отказался. Им лишние деньги ещё никогда не мешали. И знали, что я их никогда не обижал. Если не у всех советских людей, то хоть у нас дома новые чайники появятся. Тоже мелочь, но приятно…
Глава 4
Вот и неприятности…
После обеда я хотел хоть немного заняться посудомоечной машиной. Уже с августа вожусь, но не сильно продвинулся. И сейчас не дали. Тут меня нежданно вызвали в первый отдел. Думал, ничего серьёзного, но у Платона Сергеевича Морозова, как бы и моего куратора в этом важном и грозном отделе, сидел давно знакомый полковник из КГБ Семён Воронин. Хотя, скорее, его могли звать и по другому. Это он, ещё в августе и октябре прошлого года, так и марте этого, присматривал за нами с Ингой во время наших концертов для сотрудников КГБ. Правда, с тех пор мы для них больше не выступали. Хотя, сами не звали. Мы бы не отказались. Но, хоть и прошло немного времени, положение у нас уже другое. И, надо же, обо мне вспомнили? Но тут, похоже, уже явно что-то другое?
— Ну, что нового расскажете, Вячеслав? Говорят, у Вас большие успехи и на работе, и в творчестве?
— К сожалению, ничего нового, товарищ полковник. Всё, как прежде. Особых успехов не наблюдается.
— А неприятности? Что можете сказать, к примеру, о странном случае на одной недавней репетиции?
Понятно, что важного товарища, и весьма опасного, только это и интересовало. Конечно, мне не с руки была конфронтация с КГБ, где я заведомо мог оказаться сильно неправым и пострадавшим, но государственные конторы, как бы стоящие на страже законности, не должны заниматься такими подлыми вещами. Хотя, для меня ещё ничего не ясно! Наверное, пока наверху просто не определились? Так и времени мало прошло. Всё произошло лишь в эту пятницу.
— А это уже допрос, товарищ полковник? А то я подписку давал в милиции о неразглашении. Могут не понять. Лучше обращайтесь в Кировский РОВД. Там Вам всё расскажут. Так я и мало знаю. Ваши товарищи подробностями о своих делишках делиться не стали.
Хотел добавить «подлых», но не стал. И так понятно.
— Ладно, Вячеслав. Случай, конечно, нехороший. Тот офицер, допустивший это нарушение, будет наказан. Ну, от Вас хотелось бы, чтобы Вы не слишком распространялись насчёт этого случая…
Ага, рот зажать хотят? Остальное, значит, не важно?
— А ничего, товарищ полковник, что ваш старший лейтенант Збарский хотел засадить меня в тюрьму за валютные махинации? А там, как я слышал, срока большие. Лет на десять, не меньше? А я, кроме китайских юаней, изъятых у контрабандистов, и венгерских форинтов, пока ничего в руках не держал. И то товарищи военные немного взаймы дали. Орден хотел заработать за поимку опасного валютчика или кто-то там ему заказ такой дал? Чтобы отомстить, к примеру, за Павла Зацепина? А то и капитан Мартынов всё упорно защищал интересы Зацепиных. Но и двадцать тысяч долларов не пятьсот… Про других товарищей не знаю. Тем более, я в этом деле вообще не причём. Теперь всё решает милиция. Я могу, разве что, написать письмо лично товарищу Брежневу, чтобы он защитил невиновных советских граждан от происков и произвола разных «оборотней в погонах» и проявил к падшим свою милость…