Я видел часовых, которые лениво слонялись по стене, видел, как из трубы казармы идет дым — солдаты завтракали. Они жили своей обычной, мирной жизнью и даже не подозревали, что в нескольких сотнях шагов от них, в тени деревьев, затаилась смерть. Мы сделали это. Мы прошли.
Рассвет только-только начал красить небо в блеклые, серые тона, когда мы начали. Никаких тебе боевых кличей или барабанной дроби. Наша атака подкралась в тишине, которую нарушал лишь шелест утреннего ветра. Я лежал на мокрой траве рядом с де ла Серда, вглядываясь в панораму завода. Все было готово. Мой план был прост и дерзок. Короткий, молниеносный налет, построенный на внезапности и технологическом превосходстве.
— Артиллерия, — прошептал я в темноту, и команда по цепочке ушла к расчетам.
В лесу, в полусотне саженей позади нас, четыре моих легких трехфунтовых мортирки уже стояли наготове. Солдаты сработали слаженно и беззвучно. Прицел взяли заранее. Цель — большая, длинная казарма, где дрых гарнизон.
— Огонь! — скомандовал я.
Четыре глухих хлопка, будто кашлянул великан, разорвали утреннюю тишину. Четыре черные точки взмыли в небо и через несколько секунд рухнули на черепичную крышу казармы. Первые три бомбы проломили ее и рванули уже внутри, превратив утренний сон гарнизона в огненный ад. Четвертая долбанула в стену у самого входа. Грохот взрывов, треск ломающихся балок и дикие, нечеловеческие вопли боли и ужаса прокатились над заводом. Из окон казармы повалил густой черный дым, заметались тени обезумевших от страха людей.
Это был наш сигнал.
— Первая группа, пошла! — скомандовал я, и два десятка моих лучших стрелков, элита из элит, вооруженная прототипами винтовок СМ-01, бесшумно вытекли из леса.
Их задачей был не штурм, а подавление огнем. Они не ломанулись к стенам. Они рассыпались по опушке, занимая заранее обговоренные позиции за валунами и толстыми соснами. У них была одна цель — главные ворота и прилегающие к ним участки стены, откуда сейчас, ошарашенные взрывами, должны были выскочить шведы.
И они выскочили. Из караулки у ворот высыпало с десяток солдат в наспех натянутых мундирах, пытаясь спросонья понять, что за чертовщина творится. И в этот самый момент моя элитная группа открыла огонь.
То, что было дальше, иначе как бойней не назовешь. Шведы привыкли воевать по-старинке: дали залп — и потом долго, мучительно перезаряжаешь свой мушкет. Они к такому были не готовы. Мои СМки выдавали по десять выстрелов в минуту. Это был непрерывный, опустошающий свинцовый град. Пули выбивали каменную крошку из стен, сносили головы, прошивали тела насквозь. Шведы, которые пытались занять позиции на стене, падали, не успев даже выстрелить. Их офицер, размахивавший шпагой, захлебнулся кровью, схватив пулю в горло. За полминуты вся площадка перед воротами была завалена телами. Те немногие, кто уцелел, в ужасе бросились обратно в укрытие. Оборона главных ворот была парализована.
— Вторая группа! Штурм! — заорал я уже во весь голос.
И из леса хлынула основная масса — две роты преображенцев с мушкетами наперевес. Я бежал вместе с ними, чувствуя, как адреналин заливает кровь, делая мир вокруг нереально четким и ясным. Мы тащили с собой легкие штурмовые лестницы, которые притащили с собой. Под прикрытием непрерывного огня стрелков с СМ-01 мы добежали до стены. Эту группу возглавлял «покойный» Глебов. Кажется, «смерть» на него «плохо» повлияла, придала безбашенности.
Первые лестницы с грохотом ударились о камень.
— Вперед! За мной! — ревел Глебов, первым карабкаясь наверх.
Я полез следом, перекинув винтовку за спину. Взобравшись на стену, я увидел картину полного хаоса. Несколько шведских солдат попытались было дать отпор, но их тут же смели наши гренадеры, закидав гранатами. Один швед с выпученными от ужаса глазами бросился на меня с тесаком, но я успел выстрелить почти в упор. Его отшвырнуло назад, и он мешком рухнул на каменные плиты.
Мы спрыгнули со стены внутрь. Часть солдат тут же бросилась к воротам, сбивая тяжелый засов, чтобы впустить остальной отряд. Я же с группой преображенцев двинулся к горящей казарме. Из дверей вываливались обожженные, контуженные солдаты, которые тут же либо сдавались в плен, либо падали под нашими выстрелами. Сопротивление было сломлено. Оно было бессистемным, паническим. Они так и не поняли, кто и какими силами на них напал.
Бой внутри завода был коротким и жестоким. Пленных мы не брали, на это просто не было времени. Мы зачищали цеха, склады, контору. В одном из цехов горстка рабочих и мастеров попыталась забаррикарикадироваться, но граната, влетевшая в окно, быстро решила эту проблему. Через двадцать минут после начала атаки все было кончено.
Я стоял посреди заводского двора, тяжело дыша. Вокруг валялись тела, воняло порохом, кровью и горелым мясом. Мои потери были минимальны — трое убитых и с десяток раненых. Шведы потеряли весь гарнизон, около сотни человек. Это была не просто победа. Это был триумф новой тактики, нового оружия. Мы взяли хорошо укрепленный объект силами, вдвое меньшими, чем гарнизон, и сделали это за полчаса. Я смотрел на дымящиеся руины казармы, на своих солдат, которые уже начинали собирать трофейное оружие, и чувствовал не радость, а холодное, почти ледяное удовлетворение. План сработал. Завод был наш.
Бой закончился так же резко, как и начался.
Мои преображенцы, не дожидаясь команд, уже пришли в себя и действовали. Одна группа сгоняла в кучу немногочисленных пленных — в основном, перепуганных рабочих и контуженных солдат, которых вытащили из-под обломков. Другая — методично потрошила убитых шведов, собирая оружие и патроны. Потери были на удивление небольшими, но каждый убитый отзывался во мне тупой болью. Я ведь знал их всех по именам.
— Петр Алексеич, что дальше? — рядом нарисовался Глебов. Его лицо было в копоти, на мундире темнело чужое кровавое пятно, но в глазах плясали азартные черти.
— Дальше, капитан, то, за чем мы сюда перлись, — ответил я, отворачиваясь от тел. — Бери своих людей. Главная цель — доменные печи. Под каждую — по бочке «Дыхания Дьявола». Склады с готовым металлом и углем — тоже под снос. На все про все у нас час, не больше. Давай, шевелись.
Пока Глебов с солдатами катили тяжелые бочки к сердцу завода, я направился в контору управляющего. Это было единственное здание, которое почти не зацепило. Дверь была высажена, но внутри царил почти идеальный порядок. Добротный дубовый стол, книжные шкафы с рядами толстых фолиантов в кожаных переплетах, на стенах — карты рудников и подробные чертежи каких-то механизмов. Я не за сокровищами пришел. Мне нужны были документы — ведомости, отчеты, списки рабочих. Все, что поможет оценить реальный ущерб, который мы нанесем шведской короне.
Я принялся методично рыться в ящиках стола. Бумаги, бумаги, бумаги… все на шведском. Отчеты о выплавке, заявки на уголь, жалобы на пьянство рабочих. Обычная производственная муть. В углу комнаты стоял массивный железный сундук. Замок был хлипкий, и мои солдаты вскрыли его за пару минут, поддев ломом. Внутри, поверх аккуратных стопок шведских риксдалеров, лежали две толстые бухгалтерские книги.
Я взял верхнюю. Она была исписана знакомым готическим шрифтом. Официальный гроссбух завода. Я отложил его и взял вторую. И тут же почуял неладное. Эта книга была другой. Переплет из дорогой темной кожи, бумага тоньше и белее. И записи в ней были сделаны на английском, аккуратным, каллиграфическим почерком.
Я начал листать страницы, и чем дальше читал, тем сильнее холодело внутри. Это была левая бухгалтерия. Двойная. В ней были те же поставки руды и отгрузки металла, что и в официальной книге, но цифры… цифры были совершенно другими. Объемы производства занижены, а цена на лучшую данеморскую сталь, которая шла на экспорт, была указана в несколько раз ниже рыночной.