— Груз дойдет, — глухо бросил он старому полководцу. — Армию готовь к походу.
Он уже собирался уходить, однако на мгновение остановился. Повернувшись, он подошел к Алексею вплотную. Тот инстинктивно вжал голову в плечи. Петр хмыкнул. Он молча положил свою огромную, тяжелую ладонь на плечо сына. Сжал на мгновение и посмотрел ему прямо в глаза — долгим, изучающим, непроницаемым взглядом.
— Продолжай, — вот и все, что он сказал.
Развернувшись, он так же стремительно удалился, как и появился. Воцарилась тишина. Наблюдавший за сценой Меншиков мягко улыбнулся, Шереметев удивленно поднял брови. Все вокруг понимали, что на их глазах произошло нечто большее, чем приемка обоза. Неподвижно глядя вслед отцу, Алексей так и стоял. Его плечи медленно расправились.
Вечером того же дня он нашел меня в нашей мастерской. Я как раз заканчивал последние приготовления к главному событию — первому ходовому испытанию «Бурлака». Вымотанный до предела, Андрей Нартов еще раз проверял давление в котле и натяжение приводных цепей. Надо будет провести испытания и возвращаться в Игнатовское.
Алексей вошел тихо. Он был спокоен и серьезен, как никогда прежде.
— Барон, — позвал он, без привычных требовательных ноток. — Я пришел… Я должен был сказать это раньше. Я был неправ. Все это время я считал твои дела… чуждыми. Бесовскими. Потому что я боялся их. Боялся, что никогда не смогу сделать ничего, что отец счел бы… достойным.
Вот так да! Удивил! В шестнадцать, или сколько ему там лет, признать ошибки? Все же сын Петра, Алексей, удивил.
Он помолчал, подбирая слова.
— Сегодня он… он признал мою работу. И я понимаю, что этим шансом я обязан тебе. Ты поверил в меня, когда я сам в себя не верил.
Это было было признание, которое стоило дороже любых извинений.
— Теперь, — продолжил он, переводя взгляд на дышащий жаром прототип, — я хочу понять до конца. Я понимаю, что это будущее, которое ты строишь, и которое мне, быть может, когда-нибудь придется защищать. Я не прошусь за рычаги. Я прошу позволения быть рядом. Учиться. Как твой младший подмастерье. Я должен заслужить это право.
Я не могу описать свою реакцию, не используя экспрессивные слова. Мальчишка осознал самое главное — ответственность за результат и первую похвалу от отца. Да еще какого отца — самого Петра Великого.
Я посмотрел на него. Передо мной стоял человек, сделавший первый шаг от осознания своей никчемности к поиску своего места в мире. Оттолкнуть его сейчас — значит, навсегда закрыть для него этот путь, вернуть в пучину апатии и ненависти. Риск был огромен, однако риск бездействия, как вдруг прояснилось, был еще больше.
— Ваше высочество, — сказал я, принимая решение. — Права не просят. Их берут на себя вместе с ответственностью.
Я протянул ему толстый журнал учета.
— Не будешь ты подмастерьем. Ты будешь инспектором по безопасности. Вот схема шасси. Вот перечень всех крепежных узлов, от главного вала до последней заклепки. Твоя задача — лично проверить каждый из них. Сверить с чертежом. И поставить свою подпись напротив каждого пункта. Ничего архисложного. Если во время испытаний что-то откажет из-за недосмотра по этой части — ответственность будет полностью на тебе. Не передо мной. Перед твоим отцом.
Он без колебаний взял журнал. Его рука даже не дрогнула.
— Я понимаю, барон.
В его глазах была холодная, сосредоточенная серьезность человека, которому только что доверили жизни людей и судьбу проекта.
По ходу работы над «Бурлаком» меня не покидала мысль о том, что создается целая отрасль промышленности, поменяется стиль ведения войны. Появится новый род войск. И где-то на краю сознания забрезжила маленькая мысль, которая была очень сложна для реализации — дирижабли. Вкупе с термоборическим боеприпасом — это просто читерское оружие будет. Но я гнал эту идею. Рано еще, рано.
Наступил день испытаний. Брюс, конечно же был в курсе этого проекта и захотел присутствовать, еще и Государя со свитой позвал. А это напрягало.
Закрытый внутренний двор Адмиралтейства, оцепленный гвардейцами, превратился в наш импровизированный полигон. В стороне, под навесом, застыл узкий круг зрителей: мрачный, как туча, Государь, непроницаемый Яков Брюс и несколько высших офицеров. Алексей стоял рядом со мной, сжимая в руках свой журнал с отметками. Свою задачу он выполнил: каждый болт, каждый шплинт был им лично проверен и завизирован.
Я сел за рычаги. Сердце колотилось от волнения, однако руки действовали четко. Проведя «Бурлака» по двору, я сделал несколько плавных разворотов, демонстрируя и тягу, и управляемость. Машина работала. На лице Петра напряженная маска сменилась азартным интересом. Я буквально коже чувствовал как ему не терпится согнать меня и самому сесть за рычаги.